Жизнь идиота

В гримерках было оживленно, так как выступали обычно целым веером, сразу команд по пять-шесть. Тут же обменивались новостями и выпивали. К любому тогдашнему рок-идолу мог зайти любой желающий: околомузыкальная богема щедро снабжала музыкантов сигаретами и портвейном. Дым висел коромыслом. Сновали восторженные девочки-пискуньи, фотогра фы, просто любопытные. Иногда у Отряскина просили автограф. Конечно, «Джунгли» по популярности не шли ни в какое сравнение с тем же «Кино», но, что важнее, ребята пользовались беспрекословным уважением самых продвинутых рокеров — от «Аквариума» (а куда от него деваться) до «Странных игр» и ставшей популярной благодаря своим постсоциалистическим инсталляциям «АВИА». Так что колеса творчества хоть со скрипом, но крутились, а о будущем тогда особо никто не задумывался. Просто не хотелось — чтобы не портить себе настроение.

«Обводный канал»: разочарование и кое-какие деньги

В то лихорадочное во всех отношениях время режиссер Алексей Учитель замыслил один из самых первых своих проектов. С Отряскиным свел его все тот же Володя Ивченко, который оказался автором сценария. Сценарий был совершенно авангардным: от показа водолазных работ до посещения знаменитой Пряжки с ее поющими и бегающими по двору пациентами — вот здесь-то могла по полной разгуляться своеобразная отряскинская фантазия. И она разгулялась — Андрюха всерьез засел за музыку к фильму.

После показа «Обводного канала» в тогда еще не сгоревшем Доме писателя Отряскин вышел из зала пришибленным. Оказалось, из всего великолепия (полтора часа выстраданной музыки) в фильме прозвучала ничтожная малость — чуть ли не минута.

Остальное в картину почему-то не вошло — до сих пор не понимаю почему.

Правда, причитающиеся деньги автору выплатили — слабое утешение для истинного творца.

Позднее я услышал музыку «Джунглей» в одном мультфильме (кажется, «Девочка и слон» по Куприну): там был воспроизведен «Хоровод» из «Весны в Шанхае».

Как говорится, на сегодня все.

Бродяжничество, начало кризиса

Удивительно, но Отряскин все-таки ухитрился отучиться пять лет, сдать «госы» и получить «сверхпрестижный» диплом учителя. Прямым следствием этого дипломирования стало то, что его тут же попросили из филармонии. По тогдашним законам после окончания учебного заведения наш новоиспеченный учитель не имел уже права там дворничать. Не помню, каким образом ему удалось избежать распределения (иногородних безжалостно выпихива ли из Питера в деревни и поселки страны). Совершенно выветрилось из памяти и такое знаковое событие, как неизбежное «па-де-де» с Вооруженными силами. Кто только из моих бывших знакомцев не просеялся тогда через скворцовостепановское сито! Это была истинная швейковщина — жаль, на целый пласт нашей оте чественной жизни не нашлось своего Гашека. Перед призывными комиссиями разыгрывались настоящие спектакли — потеря памяти, битье головой об пол и обильное заговаривание. Некоторые представления впечатляли даже врачей: на Пряжку увозили прямо с медкомиссии. Один наш общий знакомец на глазах бесхитростного военкома схватил со стола и, не поморщившись, выпил целую склянку предназначенной для написания документов туши.

Добрые военкоматовские дяди явились и за Тихомировым, Игорек заплакал, убежал в какую-то больницу и долго там прятался — кажется, даже от нас.

Подозреваю, упражнялся в подобном и Андрей Мягкоступов.

О Кирилове уже упоминалось.

Отряскин избежал призыва. Но вот жить ему стало негде — филармоническая каморка с ее чудесными крышами отошла в прошлое.

В конце восьмидесятых Отряскин кочевал по друзьям и знакомым. Встречи наши сделались редкими. И, честно говоря, печальными. Со страной явно творилось что-то неладное. Питер становился все более серым, дряхлым, ободранным, словно помоечный кот. Отряскин мыкался по городским районам. Я навещал его то на Петроградке (помню, звонил из телефонной будки, чтобы он вышел меня встретить, а весь пол будки был залит кровью), то в большом мрачном доме напротив Мариинки. Именно там застала нас весть о гибели Башлачева. Мы сидели на кухне, невесело разговаривали — и тут как раз зазвонил телефон.