И все-таки бывает и здесь зима — рванет мороз, да такой, что все стынет. Звезды просыплются, ели заснежены, дорога хрустит — впору подавать сани. Весело, торжественно, чудно — но как редко бывает подобное — с истинным-то Рождеством, морозами, звездами, заснеженными еловыми лапами, ноющими от холода зубами и настоящим хрустом! Климат здешний, видно, теплеет, и серятина по душе скребет.
Только не надо говорить, что Антон Павлович Чехов любил людей. Совершеннейший мизантроп.
У Раневской сказано о ком-то: «Вытянутый в длину лилипут».
Показывают так называемых вундеркиндов — крошечное существо на скрипочке пиликает Вивальди во главе целого оркестра восхищенных дядь и теть. Более отвратительного зрелища я еще не видывал. Тут же и не менее уморенная девочка — ну, по первым же словам ее надо бы немедленно в Кащенко везти, лечить, лечить — однако вещают торжественно: она перешагнула из первого класса сразу в десятый и т. д. и т. п. Нику Турбину взрослые дяди и тети подобным образом развратили, растлили и бросили в девятнадцать лет никому не нужной. И вот такие заморыши, больные, несчастные организмы, мыкаются со своими скрипками и стихами посреди нормального детства нормальных и здоровых детей. Их развращают, растлевают… и бросают.
Мравинский убивался возле радиоприемника, кажется, перед 5-й или 7-й Бетховена, сокрушаясь, что так ему никогда ни за что не сыграть. Весь испереживался. В конце объявили: «Выступал оркестр Мравинского».
Это быль.
Увы, чем больше мы хотим отличиться от других, тем больше становимся на них похожи.
Человека спасает только работа. Все остальное его губит.
Люди — любимые игрушки Бога.
Замалчивают Маркса, никак не хотят признать, что большевизм есть обратная сторона империализма, прямое его порождение. Без монстра «всемирной наживы и ограбления» монстр так называемого большевизма был бы попросту невозможен. Он есть ответ, рефлексия, реакция на гнусность «тайных сил мира», которые сейчас, судя по всему, вновь процветают…
Как-то (разумеется, в юности, ибо в зрелости подобное, как правило, в голову не приходит) я решил обратить на себя внимание женщин. Постановил: сделать прическу (к ней одеколон, брюки, рубашка и проч.). Долго ждал в парикмахерской. Долго стригся — хотелось как лучше. Себя осмотрел со всех сторон, одеколоном залился, наконец вышел (с тайной надеждой, что обратят внимание). И ведь обратили! До самого дома нес себя гордо, старался не горбиться. На меня действительно смотрели! Даже какая-то красивая девица оглянулась — с каменным лицом прошествовал мимо. Так и шествовал, а на меня смотрели…
Только придя домой, обнаружил — забыл застегнуть ширинку. С тех пор, как только вижу, что на меня смотрят женщины, знаю точно — либо брюки расстегнуты, либо спина в мелу.
Самое отвратительное качество муравья? Мания величия.
Итог XX века: всюду шастают толпы прорицателей, колдунов и ведьм.
У судьбы нет счастливчиков, просто некоторым она дает отсрочку.
Женщина — мимолетное существо. Женщина — скоропортящаяся игрушка. Максимум десять — пятнадцать лет лучезарности — и угасание, которое не остановить никакими вагонами пудры. У большинства женщин красота — их единственное достояние. С каким же отчаянием видят они, как богатство неотвратимо уплывает, исчезает, уменьшается! И вот уже тридцать, сорок, пятьдесят лет — доживают свой век старухи, капризные, охающие на все и вся, с желтыми сморщенными лицами. Почти все женщины отталкивающе безобразны в старости. Бедные, бедные! От них уже дурно пахнет, они брюзжат, они постоянно жалуются и с эстетической точки зрения представляют собой более грустное зрелище, чем постаревшие мужчины. Поэтому женщин жалко, им надо многое прощать…
Рожденный ползать — летать не может. Однако лучше ползать с достоинством, чем похабно летать…
Почему так, а не иначе?
Никто не знает.
Но каждый имеет мнение…
Характеристика человека: прыщ, который расчесывает сам себя.
Отсутствие «богатой биографии» — первый признак здоровой, нормальной жизни. Так называемую богатую биографию имеют прежде всего мошенники и авантюристы.
Читать о Сталине, вообще о «его времени», не люблю.
Гитлер, Муссолини — все-таки при всей мерзости их эпохи — какой-то карнавал, что-то в них дергается разноцветное.
Сталин — сплошная серая тряпка.
«Сказка о рыбаке и рыбке» — повесть о русской женщине.
После тридцати лет люди начинают страстно желать праздника. Хотят напиться и вообще могут совершать всякие безумства. Связано это, возможно, с тем, что тускнеют краски детства, все становится унылее, однообразнее. Разумеется, человеческая природа наша не может дать нам всеобъемлющий «божий» праздник. Сплошь и рядом получаются суррогаты: стремление к вину, к любви сладострастной и т. д.
Трусость иногда совершает чудеса храбрости.
Без Бога человек — обыкновенная скотина.