«Жизнь моя, иль ты приснилась мне…»

— А какие же важные дела могли задержать твое Высочество?

— Да так. Я сидела в осаде, дома. Хозяйка квартиры хотела меня взять измором, сидя на лестничной клетке, пока я не заплачу хотя бы за один месяц.

— На что ты рассчитывала? Ты считала, что она будет счастлива иметь у себя такую жиличку просто так?

— Честно говоря, хотела уехать, а заплатить по приезде…

— Ну ты прохиндейка… А почему ты не здороваешься с нашими красавицами, ты ведь с ними хорошо знакома, даже слишком.

— Привет, девчонки. Я знаю, что вы меня не очень рады видеть, но я почти исправилась… правда-правда.

— Здравствуй.

Морально Ольга была подготовлена к этой встрече и знала, что предстоит испытание. Она все это время разглядывала Элю, они не виделись давно. После строгой диеты, на макаронах и воде, Эля действительно выглядела завязавшей с разгульной жизнью и алкоголем, но Ольга как никто знала, что этому вряд ли можно верить. Сколько раз Эля приезжала к ним на роскошных машинах, делала вид, что хочет забрать дочь и столько же раз потом бесследно исчезала вместе с «компенсацией». Ольга молчала. Она не знала, что сказать.

— Жалко, Сонечка не смогла с нами поехать, я так давно ее не видела.

— А ты пыталась?

Для Ольги отношения Сони с ее «биологической» мамашей были больным местом, поэтому она не выдержала.

— Прошу прощения, мне хотелось бы напомнить для чего мы тут собрались…

Марк говорил спокойно и настолько тихо, что приходилось прислушиваться. Он не смотрел на собравшихся, его интересовали только собственные руки, протиравшие салфеткой стекла его же очков.

— Во-первых, все документы готовы, они у меня на руках; во-вторых, вас за столом пятеро, не считая меня, в таком составе вы и будете путешествовать. Александр Сергеевич вас всех ждет…

— Подождите секундочку, а Вера? — Ольга относилась к той категории людей, которым нужна вся информация и никаких недомолвок. Марк молчал. — Она что, отказалась?

— Да. Вы поймите, я официальное лицо и никаких обстоятельств обсуждать не намерен, если, конечно, меня не уполномочили.

Ольгу взволновал тот факт, что они едут не в полном составе. Она понимала Эльвиру и Ларису Петровну, их влекло в большей степени наследство и в меньшей степени любопытство. И вот теперь получалось, что только Ольгой двигало любопытство в чистом виде, а она так надеялась, что ее поддержит Вера, которую она почти не знала, но почему-то уважала. Теперь Ольгу покусывали сомнения в правильности своего поступка, но отказаться сейчас было бы смешно.

Все притихли, и Марк понял, что перегнул палку и постарался смягчить свой тон.

— Я сам еще не знаю, ехать или нет. Не решил.

— А что тут думать… — безапелляционный тон Ларисы Петровны не придал Марку уверенности.

— Конечно, конечно. Нам мужчина просто необходим, вы будете на наш женский коллектив положительно влиять.

Марк грустно посмотрел на кокетничающую с ним Эльвиру. Ей даже не приходило в голову, что у видевших ее дома в халате, отбивает всякую охоту за ней ухлестывать.

— Я еду не как гость, а как посредник…

— Алекс разучился говорить по-русски?

— Нет. Я буду готовить документы по законам той страны, гражданином которой он теперь является.

22

Они никогда так не ругались. Видимо, сказалось напряжение последних недель, к тому же он был взбешен, а она плохо слышала, поэтому кричали одновременно. Лусия совершила святотатство по отношению к праздничной рубашке Жозе, подарку хозяина. Она отпорола ярлычок с кармана рубашки, где теперь красовался прямоугольник ярко синего цвета на фоне полинявшего основного цвета.

Ничего страшного не произошло, но сегодня Жозе должен ехать в город, а его лучший наряд испорчен. Может быть, это первый и последний раз, когда его в качестве распорядителя с чеком на руках отправляют на закупки целого грузовика товаров, от еды до постельного белья.

Жозе весь переполнен ответственностью, возложенной на него миссией, он даже мылся среди недели. Лусия же закрутилась в возросшем объеме работ, но упорно не желает нанимать поденщиц. Ей кажется, что если она впустит в свое хозяйство чужаков, они ее вытеснят. Ведь она полуграмотная, полуглухая старуха, но не хочет сдаваться. А тут еще этот Жозе со своей рубашкой.

Лусия замолчала первой, прислушалась, Жозе продолжал возмущаться.

— Тихо. Хозяин услышит.

— Не услышит. Он с утра на чердаке, разбирает старье. Если бы он мог услышать, ты бы не посмела… Ну скажи мне, глупая женщина, зачем ты испортила хорошую вещь?

— Может, я и не грамотная, но могу сообразить, что носить чужое имя на одежде это неприлично. А если этот человек увидит тебя в городе и обвинит тебя в краже? А? То-то, одно дело в деревне ходить щеголять чужими обносками и совсем другое в городе. Я о тебе пекусь, остолоп.

Жозе сначала потерял дар речи от возмущения дремучестью Лусии, а потом смягчился ее бесхитростной заботой о нем. Но все же счел своим долгом вспомнить генеалогическое дерево Лусии, якобы берущее начало от мулов, правда, уже вполголоса.