«Жизнь моя, иль ты приснилась мне…»

— Я давно хотела тебе сказать, но ты вряд ли стал бы меня слушать… не отпирайся, у меня мало времени. Так вот, я давно чувствую, что ты потерял интерес к жизни и сдался. Ты перестал жаждать новых впечатлений. Ты перестал писать, и зря. Никогда не стоит сдаваться, даже когда дело кажется безнадежным. Это нужно в первую очередь тебе, а не твоим потенциальным читателям. Ты больше не влюбляешься и не женишься, почему? Ты еще не безнадежно стар…

— Я…

— Это тебе информация к размышлениям. Я очень тебя люблю и горжусь тобой. И когда ты был недоволен собой, я радовалась, что у меня такой неугомонный, ищущий ребенок. Я очень тебя прошу, не останавливайся. Куда-нибудь двигайся, это жизнь. И еще… не отбрасывай свое прошлое… не забывай детей, это твое будущее, наше будущее.

Наконец-то у Алекса появилась возможность сказать маме что-то по-настоящему хорошее.

— Мамуля, я как раз собирался тебе рассказать, что скоро, очень скоро ко мне приедут в гости Ольга с Аней, Лариса с Валькой, и даже Эльвира. Это правда. Мама…

Тишина в трубке была подозрительной.

— Простите, месье, но мадам уснула, подействовал укол. Нам пришлось дать ей успокоительное.

Вздохнув с облегчением, Александр попросил сиделку держать его в курсе дел и положил трубку. Он скомандовал себе «стоп», вернее, не себе, а тому загнанному зайцу, который где-то в груди испуганно стучал лапами. Не помогло. Безумный заяц продолжал выстукивать свою тарантеллу, начатую с первыми звуками этого телефонного разговора.

Что же делать? Хороший вопрос, если учесть, что на него так и не смогли ответить и более умные люди. Есть отчего впасть в панику.

Обычный, средний человек вырастает с непоколебимым чувством единения с собственным телом, с кровной матерью, ну и, пожалуй, с небесным светилом, то бишь с солнцем, без всего этого очень трудно представить жизнь. Александр чувствовал, что его предали, сначала собственная плоть подложила ему свинью в виде смертельной болячки, теперь та, что дала ему жизнь, хочет покинуть его, и все это именно в тот момент, когда ему так нужна поддержка близких и собственное мужество.

Ну, скажите на милость, откуда взять силы на борьбу с осыпающимся под твоими ногами миром. И что теперь? Снова погрузиться в обреченность? Ну, если на то пошло, то каждый человек осужден на смерть при рождении, и что теперь — не жить? Ну уж дудки. В Александре все сильнее разгоралась злость, причем злость вселенского размаха, на несправедливый миропорядок, на обманутые ожидания, на незаметно промелькнувшую жизнь.

Со словами «ну я им покажу», он опрокинул стул. Гнев рвался наружу, как теплое шампанское, ему был просто необходим выход, и он его нашел. Стиснув зубы и согнув руки в локтях, Алекс решительно направился в гостиную, а точнее к стеклянной витрине, где уже несколько лет мирно отдыхали два его ружья. Сталь приятно холодила напряженные ладони. Обнаруженный в стволе патрон слегка приглушил недовольство, хоть в этом миропорядок пошел ему навстречу, Алекс недобро ухмыльнулся, как будто обнаружил трусливость врага.

Александр стоял посреди гостиной, крепко сжимая карабин. Вот он, герой, готовый биться за справедливость и добро, против боли, тлена и горя. И несмотря на то, что герой наш выглядел немного карикатурно, с поредевшими волосами и обвисшим брюшком, глаза его горели нешуточным огнем, а побелевшие суставы рук сулили опасность всякому, кто встанет на его пути.

Но поскольку вокруг не наблюдалось ни малейшего посягательства на спокойствие, Алекс понял, что враг не пойдет на честный бой, а выберет иную тактику. Честного поединка не будет, будет долгая изнуряющая партизанская война, пусть так, он готов ко всему.

Подброшенный камень должен упасть на землю, а вырвавшийся на волю гнев обязательно должен что-то разрушить, он никак не может быть спрятан в ножны, как не пригодившийся кинжал. Если человек находит в себе силы сдержать внутри свой гнев, то это разрушает его самого.

Выстрел прогремел неожиданно, прервав будничные деревенские шумы. Осыпавшаяся на голову штукатурка припорошила Алексу плечи. Возникшая в дверях Лусия с полуощипанной курицей в руке смотрела на Алекса с испугом.

В потолке образовалась болячка.

24

Игорь Михайлович проснулся глубокой ночью со смутным беспокойством по неизвестному поводу. Сначала он подумал, что его разбудили хлеставшие по окну ветки деревьев или порывы ветра, испытывавшие стены на прочность. Прислушался к себе, нет. Ощупал в темноте кровать, на Вериной половине холодные простыни, и понял, что ему не хватало ее дыхания рядом.

Немного полежал, вокруг тишина. Жена не возвращается, да еще где-то рядом тоскливо завыла собака, стало жутковато. Игорь Михайлович зажег свет и отправился на поиски. Обнаружил беглянку в каминном зале, свернувшейся калачиком в кресле и смотрящей на огонь. Снежок лежал у кресла. Ни жена, ни собака не отреагировали на появление вошедшего.