Жизнь Шарлотты Бронте

Наполеон родился на Корсике и умер на острове Св. Елены. Между двумя этими островами нет ничего, кроме огромной раскаленной пустыни и безмерного океана. Он родился в семье простого дворянина, а умер императором, но без короны и в оковах. Что же пролегает между его колыбелью и его могилой? Карьера солдата-выскочки, поля битвы, море крови, трон, опять кровь и кандалы. Его жизнь как радуга, два ее края касаются земли, сверкающая вершина поднимается до небес. Над колыбелью Наполеона сияла мать; в отцовском доме его окружали братья и сестры; позднее в его дворце с ним была любимая женщина. Но на ложе смерти Наполеон был один; ни матери, ни брата, ни сестры, ни жены, ни ребенка! Предоставим другим рассказывать вновь и вновь о его подвигах, я же хочу сосредоточиться на одиночестве его последнего часа!

Вот он, изгнанник и узник, прикованный к скале. Этот новый Прометей поплатился за свою гордыню! Прометей хотел быть Богом и Творцом; он похитил Небесный огонь, чтобы одухотворить созданное им тело. Бонапарт тоже желал творить, но не человека, а империю, и для того, чтобы дать жизнь и душу своему гигантскому созданию, он не колеблясь погубил целые народы. Юпитер, возмущенный безбожием Прометея, приковал его заживо к Кавказскому хребту. Так же, дабы наказать хищные стремления Бонапарта, Провидение приковало его к одиноко стоящей в Атлантике скале, а за сим последовала смерть. Может быть, там он тоже почувствовал, что печень ему клюют ненасытные орлы, о которых рассказывается в мифе, может быть, он ощутил ту душевную жажду, тот духовный голод, который мучает изгнанников вдали от дома и родины. Но если мы станем так рассуждать, не припишем ли мы напрасно Наполеону человеческую слабость, которой он никогда не ощущал? Когда же он позволил узам любви связать себя? Другие завоеватели колебались на своем славном пути, попадали в ловушки любви и дружбы, становились узниками в женских объятиях, отвлекались на призыв друга, но он – никогда! Ему не нужно было, как Улиссу, ни привязывать себя к мачте корабля, ни заливать уши воском, ему не страшна была песнь Сирен, он ее презирал; он отлил себя из мрамора и железа, чтобы осуществить свои великие планы. Наполеон относился к себе не как к человеку, но как к воплощению народа. Он не любил; к друзьям и близким он относился как к орудиям, которыми он пользовался, пока они были ему нужны, а потом выбрасывал за ненадобностью. Поэтому не надо позволять себе приближаться к могиле корсиканца с чувством жалости, не надо поливать слезами камни, покрывающие его останки, его душа отвергнет все это. Говорили, я знаю, что рука, разлучившая его с женой и ребенком, была жестока. Нет, эта рука, как и его, не дрожала ни от страсти, ни от страха, это была рука хладнокровного человека, убежденного, что ему удалось разгадать Бонапарта; вот что говорил этот человек, который не чувствовал ни унижения при поражении, ни гордыни при победе. «Мари-Луиза не супруга Наполеона; он женился на Франции; он любит Францию, и их союз породил гибель Европы; вот какой развод мне желанен; вот какой союз я хочу расторгнуть».