Жизнь Шарлотты Бронте

Серьезная болезнь молодой служанки была в самом разгаре, когда мисс Бронте прибежала в кухню на крик Тэбби и нашла несчастную восьмидесятилетнюю старушку на полу: пытаясь встать, она упала со стула и ударилась головой о кухонную решетку. Когда я разговаривала с ней двумя годами позже, она описывала, с какой нежной заботой Шарлотта ухаживала за ней в то время, завершив свой рассказ словами, что «ее собственная мать не могла бы лучше ходить за ней, чем мисс Бронте» и «Ах, она по-настоящему хороший человек!».

Но в один прекрасный день ее натянутые нервы не выдержали, тогда, по ее словам, «В течение десяти минут я не могла прийти в себя – сидела и рыдала, как дура. Тэбби не могла ни стоять ни ходить. Папа только что сообщил мне, что состояние Марты очень опасно. Я сама была в депрессии из-за головной боли и недомогания. В тот день я не могла вообразить, что можно сделать и к кому обратиться за помощью. Слава Богу! Марта сейчас уже поправляется, а Тэбби, кажется, скоро станет лучше. Самочувствие папы довольно сносное. Я же довольна, что мои издатели в восторге от того, что я им послала. Это меня поддерживает. Но жизнь – это борьба. И пусть у всех нас достанет сил достойно сражаться!»

Добрая подруга, которой были адресованы эти слова, понимала, что под грузом испытаний ее организм нуждался в подкреплении, поэтому она послала Шарлотте портативный душ[169], о котором та давно мечтала. О том, что подарок получен, она уведомила подругу следующим образом:

«28 сент. 1849.

…Марта чувствует себя уже почти совсем хорошо, а Тэбби намного лучше. Вчера от «Нельсона, Лидс» пришла коробка чудовищных размеров. Ты определенно добиваешься порки. Вот какую благодарность ты получишь за свои хлопоты… Когда бы ты ни приехала в Хауорт, ты получишь основательную головомойку в своем собственном душе. Я еще не распаковала этот злосчастный механизм.

Твоя, как ты того заслуживаешь,

Ш.Б.».

Над ее головой вновь собрались тучи по иному поводу. У них были акции в железнодорожной компании, которые, как она писала мисс Вулер еще в 1846 году, она желала продать, но вынуждена была сохранить из-за того, что не сумела убедить своих сестер взглянуть на дело иначе и предпочла риск возможных убытков обиде, которую она нанесла бы Эмили, если бы действовала против ее воли. Падение этих самых акций сейчас подтверждали разумность суждений Шарлотты. Акции были вложены в компанию Йорк и Норд-Мидлэнд, которая была одной из любимых железнодорожных линий мистера Хадсона[170] и сполна подверглась последствиям его своеобразной системы управления. Она обратилась к своему другу и издателю мистеру Смиту за информацией об этом, и следующее письмо было ее ответом на его разъяснения:

«4 октября 1849.

Дорогой сэр.

Мне следует не благодарить Вас за Ваше письмо, а лишь подтвердить его получение. Дело действительно обстоит из рук вон плохо, хуже, чем я думала, и гораздо хуже, чем подозревает мой отец. В сущности, небольшое вложение в железнодорожный бизнес, которым я обладала, могло бы приносить мне достаточный доход, учитывая мои взгляды и образ жизни, если бы цена оставалась на прежнем уровне. Но сейчас едва ли можно действительно рассчитывать на какую-либо его часть. Я должна постепенно сообщить о состоянии дел моему отцу, а тем временем терпеливо ждать, как повернется дело… Чем бы оно ни кончилось, мне следует, пожалуй, испытывать скорее благодарность, чем недовольство. Мой случай, по сравнению с тысячами других людей, вряд ли дает повод роптать. Из-за потерпевшей крах странной железнодорожной системы многие, слишком многие оказались практически лишены хлеба насущного. Ну а те, кто всего лишь утратил сбережения, отложенные на будущее, должны жаловаться с оглядкой. Меня радует мысль о том, что «Шерли» с удовольствием приняли в Корнхилле. Однако нет сомнений в том, что Вы, как и я, готовы к суровой критике; но я тешу себя надеждой, что судно обладает достаточным запасом прочности, чтобы выдержать одну-другую бурю и совершить в конечном счете выгодное для Вас плавание».

В конце октября этого года она отправилась в гости к подруге; но удовольствие от отдыха по окончании своего труда, который она так долго предвкушала, было омрачено непрерывным недомоганием; или перемена обстановки или сырая погода вызывали неутихающие грудные боли. Кроме того, она беспокоилась о том, какое впечатление произведет на публику ее второй роман. Закономерно, что автор более, чем когда-либо, уязвим к мнениям, высказываемым о книге, публикуемой после большого успеха. Какова бы ни была цена славы, он теперь ею обладает и не желает, чтобы она померкла или была утрачена.

Роман «Шерли» вышел 26 октября.

После даты публикации, но еще не прочитав его, мистер Льюис сообщил ей о своем намерении написать на него рецензию для «Эдинбурга». Их переписка к тому времени прекратилась – слишком много произошло разных событий.

Д. Г. Льюису, эсквайру.

«1 ноября 1849.

Дорогой сэр.