Жизнь Шарлотты Бронте

«Письмо М. очень интересно, в нем отразился ум, которым трудно не восхищаться. Сравни эту безмятежную доверительную силу с нерешительной зависимостью бедной Х. Когда последняя испытывала первые порывы своего счастья, я не помню, чтобы она воздавала Богу благодарность за это. Когда же она не доверяла или сомневалась в собственном блаженстве, она постоянно требовала твоей симпатии. А М. верит; ее вера сопряжена с благодарностью и покоем; и в то же время, будучи счастлива, как внимательна она к окружающим!».

«23 марта 1852.

Дорогая Э., ты часто желаешь, чтобы я болтала в письмах с той же непринужденностью, как и ты. Но возможно ли это? Откуда мне брать темы? Дает ли мне моя жизнь достаточно материала для болтовни? Каких посетителей я вижу? К кому в гости я хожу? Нет, это ты должна болтать, а я должна слушать и говорить «Да», «Нет» и «Спасибо!» за пятиминутное развлечение. […] Меня удивляет твой интерес к политике. Не ожидай, что это меня захватит; для меня все министерства и оппозиции похожи друг на друга. Дизраэли придерживался узкопартийной политики, когда он был лидером Оппозиции; лорд Джон Расселл будет проводить узкопартийную политику теперь, когда он оказался на месте Дизраэли[221]. «Христианская любовь и дух» не стоит и ломаного гроша».

В. С. Вилльямсу, эсквайру.

«25 марта 1852.

Дорогой сэр.

Не так давно мистер Смит намекнул, что он не прочь переиздать «Шерли». Просмотрев текст, я посылаю эррата[222]. Я также послала сегодня железнодорожной почтой возвращаемые мною книги из Корнхилла.

В последнее время я читала с большим удовольствием «Две семьи». Эту книгу, я полагаю, я должна была получить еще в январе, но из-за ошибки ее задержали в Бюро невостребованных писем, где она пролежала почти два месяца. Мне очень понравилось начало книги, но конец едва ли на уровне «Розы Дуглас»[223]. Мне кажется, что писательница совершила ошибку, переключив внимание с двух героев, которые вначале находятся в центре повествования, а именно с Бена Вилсона и Мери, на других персонажей, гораздо менее интересно задуманных. Если бы она сделала Бена и Мери главными героем и героиней и продолжила развивать их историю и характеры в той же правдивой манере, как и в начале романа, то, наверно, получилась бы великолепная, даже оригинальная книга. Что же касается Лилиас и Рональда, то они представляют собой просто романтический вымысел, не имея ничего общего с шотландскими крестьянами; они даже не говорят на каледонском диалекте, а болтают как истинные леди и джентльмен.

Я уже давно должна признаться, какое удовольствие доставило мне чтение «Христианок» мисс Кавана. Ее милосердие и (в целом) ее беспристрастность прекрасны. Она действительно слишком легко касается темы Елизаветы Венгерской и, очевидно, неверно истолковывает для себя тот факт, что протестантские благотворительные организации кажутся не столь многочисленными, как католические. Она забывает или не знает, что протестантство – более тихая религия по сравнению с католичеством и не наряжает своих священников в багряные одеяния, соответственно, оно не причисляет своих лучших женщин к лику святых, не канонизирует их имен и не заявляет во всеуслышание о своих добрых поступках. Возможно, подаваемая ими милостыня не будет зафиксирована в человеческих анналах, но на небесах и на земле они учтены.

Мои добрые пожелания Вам и Вашей семье, которая, надеюсь, благополучно пережила последнюю суровую зиму, а также восточные ветры, которые все еще держат нашу йоркширскую весну в ледяных оковах.

Искренне Ваша

Ш. Бронте».

«3 апреля 1852.

Дорогой сэр.

Коробка благополучно пришла вчера, и я Вас сердечно благодарю за ее содержимое, книги отобраны очень тщательно.