Жизнь Шарлотты Бронте

Я остановилась в нашей бывшей гостинице, у миссис Смит, хотя и не в том же номере, а в более дешевом. Кажется, они были рады видеть меня, вспоминали о нас с тобой тепло и, кажется, с добротой. Дочь, которая нам раньше прислуживала, только что вышла замуж. Мне показалось, что Файли очень изменился, было построено больше жилья для аренды – некоторые дома очень красивые; море обладает своим прежним величием. Я много гуляю по песку, стараясь не ощущать пустоты и меланхолии. Как мне хочется быть с тобой, не стоит и говорить. Я искупалась один раз, мне это вроде пошло на пользу, и, возможно, я проведу здесь пару недель. Пока здесь еще почти нет отдыхающих. В большом особняке, за обитателями которого ты так пристально следила, живет некая леди Венлок. В один прекрасный день я намеревалась доплестись до моста Файли, но меня испугали две коровы. Как-нибудь утром я попробую еще раз. Когда я уезжала, папа чувствовал себя хорошо. С тех пор как я здесь, меня изрядно мучает головная боль и какая-то боль в боку, но я думаю, что это из-за холодного ветра, до последнего времени он был просто ледяным. Но сейчас мне лучше. Нужно ли посылать тебе газеты, как обычно? Напиши мне снова прямо сюда и сообщи мне это, а также все, что тебе придет в голову.

Искренне твоя

Ш. Бронте».

«Файли, 16 июня 1852.

Дорогая Э.

Не волнуйся обо мне. Я правда думаю, что пребывание в Файли хорошо сказалось на моем самочувствии, мне это пошло на пользу в большей степени, чем я ожидала. Уверена, что если бы я осталась здесь месяца на два и еще бы немного развлеклась, а также активно бы проводила время на воздухе, то мое здоровье восстановилось бы. Однако это никак не возможно; но я крайне признательна за все хорошее, что уже произошло. Я остаюсь здесь еще на неделю.

Я пишу письмо Х. Мне ее жаль: кажется, она страдает, но мне не слишком по душе стиль, которым она выражает свои чувства… Грусть, как и радость, проявляется в разных людях самыми разнообразными способами; я не сомневаюсь в ее искренности и честности, когда она говорит о ее «драгоценном святом отце», но мне бы хотелось, чтобы она пользовалась более простым языком».

Вскоре после ее возвращения из Файли она была встревожена очень серьезным и острым приступом болезни, которая одолела мистера Бронте. В течение нескольких дней они опасались, что он окончательно потерял зрение, и этот страх погрузил его в черную меланхолию.

«Душевное изнеможение, – пишет его дочь, – которое сопровождает любое подобие возвращающегося недуга, – это едва ли не самое тяжкое. Дорогая Э., ты очень добра, предлагая свою компанию, но оставайся спокойно там, где ты есть, и не сомневайся, что теперь в нашей ситуации я не чувствую никакого недостатка в обществе или занятиях; времени у меня почти не остается и мысли заняты… Не могу позволить себе слишком комментировать основное содержание твоего последнего письма; у тебя нет необходимости в моем совете: насколько я могу судить, тебе до сих пор удавалось переносить эти испытания с твердостью и мудростью. Я могу лишь молить Всевышнего о том, чтобы это сочетание силы и смирения сопутствовало тебе и в дальнейшем. Покорность, мужество, усилия, когда они необходимы, – это то оружие, с которым мы должны вести битву длиною в жизнь».

Полагаю, что в это самое время, когда ее мысли были полностью заняты тревогой об отце, она получила письмо от издателей; в нем они спрашивали, как идет работа над романом, который, как они знали, она писала. Мне попалось следующее письмо мистеру Вилльямсу, содержащее отсылки к неким предложениям, сделанным Смитом и Элдером.

В. С. Вилльямсу, эсквайру.

«28 июля 1852.

Дорогой сэр.

Предполагается ли вскоре опубликовать второе издание «Шерли»? Не стоит ли отложить его на какое-то время? В отношении одной части Вашего письма, позвольте мне выразить следующее пожелание – я надеюсь, что при этом Вы не сочтете, что я выхожу на рамки своего положения писателя и вмешиваюсь в ту область, которая имеет отношение к бизнесу, – я имею в виду пожелание, чтобы никаких объявлений о новом романе автора «Джейн Эйр» не появлялось до тех пор, пока рукопись этой книги не окажется в руках у издателей. Возможно, никому из нас не следует слишком определенно говорить о будущем, но для некоторых чрезмерных предосторожностей в таких делах не бывает – к числу этих людей я отношу и себя. И я не могу чувствовать вину за это. Тот прав, кто делает все, что в его силах.

Прошлой осенью я какое-то время интенсивно писала. Я даже осмеливалась думать, что книга выйдет весной, но меня подвело здоровье. Я прожила такую зиму, которую, раз испытав, невозможно забыть. Весна не принесла особых улучшений, скорее продлив пытку. Теплая погода и поездка на море хорошо укрепили меня физически, но до сих пор ко мне не вернулась ни телесная выносливость, ни обильные творческие силы. Но если бы было и иначе, то это вряд ли помогло бы: мое время и мысли заняты в настоящий момент кропотливым уходом за моим отцом, чье здоровье сейчас в очень критическом состоянии, так как из-за жары он испытывает прилив крови к голове.