Жизнь Шарлотты Бронте

Как только выяснилось, что жизнь Тэбби вне опасности, мисс Бренуэлл поделилась своими соображениями с мистером Бронте. Вначале он отказался внимать этим осторожным советам, это претило его либеральной натуре. Но мисс Бренуэлл не унималась, приводя доводы экономического характера и взывая к его любви к дочерям. Тэбби предполагалось перевезти в дом ее сестры, где за ней будут ухаживать, а мистер Бронте будет помогать, когда ее собственные ресурсы истощатся. Об этом решении сообщили девочкам. В тот зимний день на небольшой территории пасторского дома появились признаки тихого, но упорного бунта. Они выступили единым фронтом: Тэбби заботилась о них в детстве; они, и никто иной, должны помогать ей в старости и в болезни. За чаем они были печальны и хранили молчание, ни одна из них не прикоснулась к еде, и тарелки были убраны со стола нетронутыми. То же произошло за завтраком; они не много говорили на эту тему, но каждое их слово было особо веским. Их голодная «забастовка» продолжалась, пока решение не было изменено и Тэбби, беспомощному инвалиду, полностью зависящему от них, не было позволено остаться. В этом особо ярко проявилось лежащее в основании характера Шарлотты чувство Долга, имеющее приоритет над Удовольствием. Ведь мы видели, как она желала провести время со своей подругой, но это было возможно, только поступившись тем, что она считала правильным, а так она никогда не поступала, какой бы жертвы это ни требовало.

В это Рождество ее тяготило и нечто другое. Я уже писала, что Дьюсбери-Мур был расположен в сырой низине и что его воздух был ей вреден, хотя она сама почти не осознавала, какое влияние оказывало пребывание там на ее здоровье. Но перед самыми праздниками заболела Энн, а Шарлотта ухаживала за своими младшими сестрами с ревностной бдительностью дикого зверька, чья натура полностью меняется, если его малышам угрожает опасность. У Энн был легкий кашель, боль в боку и затрудненное дыхание. Мисс Вулер считала, что это не более чем обычная простуда, но Шарлотта ощущала каждый признак зарождающейся чахотки как удар в самое сердце, помня Марию и Элизабет, навеки исчезнувших из тех мест, где некогда раздавались их шаги.

Поддавшись тревоге о своей младшей сестренке, она упрекала мисс Вулер за ее кажущееся равнодушие к состоянию здоровья Энн. Мисс Вулер остро переживала из-за упреков и написала об этом мистеру Бронте. Тот немедленно послал за своими детьми, которые покинули Дьюсбери-Мур на следующий же день. Между тем Шарлотта приняла решение, что Энн никогда не вернется туда как ученица, а она сама как воспитательница. Но перед самым отъездом мисс Вулер нашла способ объясниться с ней, и это происшествие подтвердило поговорку «друзья бранятся – только тешатся». Тем и кончилось первое, последнее и единственное разногласие между Шарлоттой и славной, доброй мисс Вулер.

И все же она была глубоко потрясена осознанием того, насколько хрупкой была Энн, и всю зиму следила за ней со страстной и нежной тревогой, полной внезапных приступов страха.

Мисс Вулер умоляла ее вернуться после праздников, и она дала согласие. Но были и иные причины. После шести месяцев тяжелых испытаний Эмили уволилась с работы в школе Халифакса по состоянию здоровья, восстановить которое могли только бодрящий воздух торфяников и привольная домашняя жизнь. Болезнь Тэбби нанесла урон семейному бюджету. Не уверена, обеспечивал ли себя в это время Бренуэлл. По какой-то необъяснимой причине он оставил мысли о поступлении на отделение живописи Королевской академии, и его жизненные перспективы не отличались большой ясностью и все еще нуждались в уточнении. Так что Шарлотте вновь пришлось тихо взвалить на себя бремя преподавания и вернуться к прежней монотонной жизни.

Отважная душа, готовая угаснуть в неволе! Она безропотно приступила к своим обязанностям, надеясь справиться с одолевавшей ее слабостью. В этот период любой неожиданный шум вызывал у нее дрожь и дурноту, и ей было тяжело подавлять испуганный крик, когда что-нибудь заставало ее врасплох. Это свидетельствовало об устрашающей физической слабости в человеке, обычно столь безупречно владевшем собой. Доктор, за советом которого она наконец обратилась, повинуясь уговорам мисс Вулер, настаивал на ее возвращении домой. По его словам, она вела слишком сидячий образ жизни, и во имя сохранения рассудка и здоровья нуждалась в мягком летнем ветерке, веющем вокруг ее дома, в приятной компании любимых людей, в свободе, в вольной жизни в кругу семьи. Итак, в соответствии с Высшим декретом, постановившим, что на время она может сбавить уровень напряжения, она вернулась в Хауорт, и после лета, прошедшего в полной тишине, ее отец счел необходимым подтолкнуть ее к общению с веселыми подругами, Мери и Мартой Т. Конец следующего письма, как мне кажется, дает милую зарисовку очаровательной компании молодых людей; как все описанные в письмах действия, в отличие от мыслей и чувств, эта зарисовка наводит на нас грусть из-за того, что от этой живой картины ничего не сохранилось.

«Хауорт, 9 июня 1838.