Жизнь Шарлотты Бронте

Я совсем «рехнулась» от твоего предложения – если тебе не знакомо это изысканное выражение, спроси меня о его значении при следующей встрече. Дело в том, что для меня не было бы ничего желаннее, чем поездка с тобой вдвоем куда бы то ни было – будь то в Клиторп или в Канаду. Я действительно очень хотела бы поехать, но не могу получить отпуск более чем на неделю, и, боюсь, это тебя не устроит – должна ли я в таком случае совсем отказаться от поездки? Я чувствую, как будто я не смею; раньше у меня никогда не было такой сулящей удовольствие возможности; я так хочу видеть тебя, говорить с тобою и быть вместе. Когда ты хочешь отправиться? Можно ли мне встретить тебя в Лидсе? Нанять двуколку из Хауорта в Лидс было бы для меня непосильным финансовым бременем, а у меня сейчас как раз мало денег. Ах! У богатых в распоряжении столько удовольствий, которых мы лишены! Но не стоит роптать.

Сообщи, когда ты едешь, и я в ответном письме точно напишу, смогу ли тебя сопровождать. Я должна – я буду – я твердо решила: не остановлюсь, пока не преодолею все препятствия.

P.S. С тех пор, как я написала это письмо, я узнала, что тетя с папой решили ехать на пару недель в Ливерпуль и взять нас всех с собой. А от меня требуется отказаться от поездки в Клиторп. Я вынуждена покориться».

Я полагаю, что примерно в это время мистер Бронте счел необходимым то ли из-за ухудшающегося здоровья, то ли из-за увеличившегося количества прихожан, взять себе помощника. По крайней мере именно в письме, написанном в то лето, я нахожу первое упоминание о ряде викариев, которые с тех пор обретались в Хауортском приходе[77]. Они произвели определенное впечатление на одну из его обитательниц, о чем она довольно открыто сообщает всему свету. Викария посещали его друзья духовного сана и соседи, чье присутствие в приходе в час чаепития стало довольно обычным явлением, нарушающим привычную тишину и покой иногда более, а иногда менее приятным образом. Маленькая авантюра, описанная в конце следующего письма, нетипична для судьбы большинства женщин и свидетельствует в данном случае о необычайной притягательности, которой обладала Шарлотта (несмотря на столь заурядную внешность), когда она позволяла себе раскрепоститься в счастливом и вольном семейном кругу.

«4 августа 1839.