Эти священники были преисполнены идеалами Высокой церкви[86]
. Воинственные по натуре, они, к счастью, имели достаточный выход для своей агрессивности в профессиональной деятельности. Мистер Бронте, относясь с пиететом к церкви и государству, испытывал и большое уважение к свободомыслию, и хотя он ни за что не стал бы скрывать своего мнения, он сосуществовал в полной гармонии со всеми достойными людьми из тех, которые больше всего от него отличались. Но приходские священники не обладали этим качеством. Несогласие отождествлялось для них с расколом, а раскол в Библии осуждался. При отсутствии сарацинов в тюрбанах они объявили крестовый поход против методистов, облеченных в тонкое черное сукно, и последствием этого был отказ методистов и баптистов платить налог на содержание церкви. Вот как описывает состояние дел мисс Бронте:«За время, прошедшее с момента твоего визита, наш маленький Хауорт был весь взбудоражен спорами о церковном налоге. В школьном помещении состоялось бурное собрание. Папа взошел на кафедру, а господа К. и У. действовали как группа поддержки, стоя по обе стороны от него. Яростное сопротивление разожгло ирландскую кровь господина К., и если бы папа не сдерживал его, прибегая то к убеждению, то к принуждению, нонконформистам не поздоровилось бы. Они с мистером У. утихомирились, но затем их гнев вспыхнул с удвоенной силой. В прошлое воскресенье было произнесено две проповеди о расколе и его последствиях – одна после полудня мистером У., а другая вечером мистером К. Все нонконформисты были приглашены прийти и послушать, и они и в самом деле заперли свои часовни и пришли всей гурьбой, разумеется, в церкви яблоку было негде упасть. Мистер У. произнес благородную, красноречивую речь, полную пафоса Высокой церкви и апостольского преемства[87]
, в которой он разгромил нонконформистов самым бесстрашным и решительным образом. Я думала, что на этот раз с них хватит, но это были лишь цветочки по сравнению с тем, чем их напичкали вечером. Мне никогда не приходилось слышать более острого, умного, смелого и волнующего обращения, чем то, что мистер К. произнес с хауортской кафедры вечером в прошлое воскресенье. Он не предавался ни пустословию, ни лицемерию, ни хныканью, он не насмехался, он просто встал и говорил со смелостью человека, убежденного в правоте своих слов, без страха перед своими врагами и без оглядки на последствия. Его проповедь длилась целый час, и все-таки мне было жаль, что она закончилась. Я не говорю, что я полностью или частично согласна с его мнением или с мнением мистера У. Я считаю, что они нетерпимы, и с точки зрения здравого смысла их совершенно невозможно оправдать. Моя совесть не позволяет мне стать на позиции сторонников Пьюси[88] или Хука[89],P. S. Мистер У. произнес еще одну речь, как и мой отец, в Механическом институте в Кейли. Об обоих газеты писали очень одобрительно, особое удивление вызвал тот факт, что подобный интеллект мог блеснуть в деревушке Хауорт, «расположенной среди болот и гор и до недавнего времени кажущейся погруженной в полуварварское состояние». Это цитата из газеты».
Чтобы дополнить отчет об этом внешне несобытийном годе, я могу присоединить несколько отрывков из переданных мне писем.
«15 мая 1840.
Не позволяй, чтобы тебя слишком убеждали выйти замуж за мужчину, которого ты никогда не сможешь уважать – я не говорю
Я в принципе совершенно убеждена, что сама вообще не выйду замуж. Мне это говорит разум, и я не являюсь рабом чувств, хотя
«2-го июня 1840.