Жизнь Шарлотты Бронте

Они стремились к знаниям. Они приехали учиться. Они будут учиться. Когда им необходимо было добиться определенной цели путем общения с соученицами, они преодолевали себя; в любой иной ситуации они были болезненно застенчивы. Миссис Дженкинс говорила мне, что она имела обыкновение приглашать их к себе по воскресеньям и праздникам, пока не поняла, что эти визиты заставляли их скорее страдать, чем приятно проводить время. Эмили практически никогда не могла выдавить из себя ничего, кроме односложных слов. Шарлотта иногда приходила в некоторое возбуждение и начинала говорить хорошо и красноречиво – на определенные темы, но прежде, чем произнести хоть слово, она имела привычку постепенно поворачиваться в своем кресле так, чтобы почти полностью спрятать лицо от человека, с которым она беседовала.

Тем не менее в Брюсселе было много такого, на что отзывалось ее живое воображение. Наконец она увидела кое-что из того огромного мира, который был предметом ее мечтаний. Веселая толпа, идущая мимо нее по улицам, так же шла по этим улицам на протяжении многих веков, облеченная в самые разнообразные костюмы. Каждый уголок имел свою историю, уходящую в глубь веков к легендарным временам, когда Ян и Янника, местные великан с великаншей, глядели со стены в сорок футов высотой там, где сейчас пролегает улица Вилла Эрмоса: они рассматривали новых поселенцев, изгоняющих их из страны, в которой они жили с самого Великого потопа. Огромный и величественный собор Св. Гудулы, религиозная живопись, поразительные ритуалы и церемонии римско-католической церкви – все это произвело глубокое впечатление на девушек, еще недавно знавших лишь голые стены и неприхотливую службу хауортской церкви. К тому же они негодовали на себя за то, что поддались этим впечатлениям, и их отважные протестантские сердца восстали против ложной Дуэссы[105], которая так их покорила.

Само здание, в котором находился пансион мадам Эже, вызывало бесконечную цепь блистательных ассоциаций у того, кто проходил по его старинным залам и темным садовым аллеям. Если вы повернете в сторону от роскошной улицы Рояль около статуи генерала Бельяра, вы увидите уходящие вниз широкие ступени улицы Изабеллы. Трубы домов не достигают даже уровня ваших ног. Напротив ступеней внизу находится большой старый особняк с обширным, окруженным стеной садом, расположенным справа и позади него. Перед садом, на той же стороне, что и особняк, расположен ряд маленьких живописных, старомодных домиков, чьи крыши обрамляют массивные ветви. Своим однообразием домики напоминают богадельни, так часто встречающиеся в английских провинциальных городках. Улица Изабеллы выглядит так, как будто ее не коснулись архитектурные новшества трех последних столетий; и при этом до нее может долететь камешек, брошенный из окна любой из больших современных гостиниц на улице Рояль, построенных и меблированных по последней парижской моде.

В тринадцатом веке улица Изабеллы называлась Собачьей канавой, а территорию, на которой расположился сегодня пансион мадам Эже, занимала псарня, где держали гончих герцога. На смену псарне пришел странноприимный дом. Бездомных и нищих, а возможно и прокаженных братья религиозного ордера принимали в здании, находящемся на этой внутренней стороне, а былой оборонительный ров был заполнен огородами и садами, просуществовавшими около сотни лет. Затем пришла аристократическая гильдия арбалетчиков. Перед приемом в члены гильдии от них требовалось доказать их благородное происхождение, незапятнанное на протяжении многих поколений, а во время посвящения они должны были дать торжественную клятву, что не будут тратить ни на какие развлечения свое свободное время, которое должно быть полностью посвящено благородному искусству стрельбы из арбалета. Раз в год проходило большое состязание под покровительством какого-либо святого, и к церкви его имени привязывали птицу или мишень в форме птицы [106]. Победитель игрищ объявлялся королем арбалетчиков на ближайший год и соответственно получал драгоценный трофей, который он имел право носить в течение двенадцати месяцев, после чего возвращал его гильдии для дальнейших состязаний. Если кто-нибудь умирал в течение того времени, пока он был королем, его семья была обязана передать трофей церкви святого покровителя гильдии и предоставить подобный же драгоценный приз для следующего состязания. Эти благородные арбалетчики Средневековья представляли собой некое подобие вооруженной гвардии при действующей власти и почти без исключения поддерживали аристократов, а не народ во время многочисленных бунтов во фламандских городах. Поэтому власти оказывали им протекцию, и они с легкостью получали удобные защищенные территории для своих стрельбищ. Именно так они заняли старый ров и овладели большим садом, разбитым в тихом и солнечном углублении под укреплениями.