Жизнь Шарлотты Бронте

Однако в шестнадцатом веке через стрельбище Арбалетчиков Великой Клятвы потребовалось проложить улицу, и после длительной задержки обожаемая ими инфанта Изабелла убедила членов гильдии отказаться от принадлежащего им участка земли. В обмен на это Изабелла – которая состояла в гильдии и даже сама подстрелила птичку, а с 1615 года была уже королевой, поднесла арбалетчикам многочисленные дары. В свою очередь, благодарный город, который уже давно желал проложить более короткий путь к Св. Гудуле, но получал отпор со стороны благородных стрелков, назвал улицу в ее честь. В порядке компенсации арбалетчикам она построила для них на новой улице Изабеллы «большой особняк». Этот квадратный по форме особняк располагался напротив их стрельбища. На дальней стене по сей день можно прочесть:

Philippo IIII. Hispan. Rege. Isabella-Clara-Eugenia Hispan. Infans. Magnae Guldae Regina Guldae Fratribus Posuit.

В этом особняке проходили великолепные пиры Арбалетчиков Великой Клятвы. Главный стрелок жил там постоянно, чтобы всегда быть на посту, если потребуется оказать какую-либо услугу гильдии. Большой зал использовался также и для королевских балов и торжеств, и тогда стрелков туда не пускали. Инфанта построила на своей новой улице другие более скромные по размерам домики для размещения своей «garde noble»[107], а для каждого из своей «garde bourgeoise»[108] построила маленький домик, некоторые из которых все еще стоят, напоминая английские богадельни. «Большой особняк» квадратной формы, просторный салон некогда служивший для проведения балов эрцгерцога, на которых суровые черновласые испанцы смешивались с аристократическими блондинами Брабанта и Фландрии, а сейчас используемый как классная комната для бельгийских девочек, – а также стрельбище арбалетчиков принадлежат сегодня пансиону мадам Эже.

Этой леди помогал ее супруг – добрый, мудрый, хороший, религиозный человек, с кем я имела удовольствие познакомиться и кто сообщил мне некоторые интересные детали, сохранившиеся в их с женой памяти, о двух барышнях Бронте во время их пребывания в Брюсселе. У него была прекрасная возможность наблюдать за ними, так как он давал в школе уроки французского языка и литературы. Выдержка из письма, написанного француженкой, жившей в Брюсселе и вполне способной к здравым суждениям, поможет продемонстрировать, как к нему относились.

«Я не знакома с господином Эже лично, но я знаю, что в мире не так много людей, обладающих столь благородным и достойным восхищения характером, как у него. Он один из самых ревностных членов того Общества Св. Винсента де Поль, о котором я тебе рассказывала. Не ограничиваясь уходом за нищими и больными, он посвящает им еще и вечера. После целого дня, отданного исполнению возложенных на него обязанностей, он собирает бедняков и рабочих, чтобы давать им бесплатные уроки, да еще и находит способ позабавить их во время обучения. Такая преданность убедит тебя в том, что господин Эже глубоко и твердо верующий человек. У него искренние и приветливые манеры, его любят все, кто знаком с ним, особенно дети. Он словоохотлив и в наивысшей степени владеет здравым и чистосердечным красноречием. Он не писатель. Ревностный и честный человек, он только что подал в отставку, отказавшись от высокой и прибыльной должности, которую он выполнял в Атенеуме[109] в качестве Префекта по учебной части, потому что он не мог добиться того улучшения, на которое рассчитывал, а именно, привнести религиозное образование в школьную программу. Мадам Эже я видела один раз, найдя ее несколько холодной и чопорной в обращении и мало к себе располагающей. Однако мне кажется, что ученицы любят и ценят ее»[110].

В пансионе, куда Шарлотта и Эмили поступили в феврале 1842 года, находилось от восьмидесяти до ста учениц.