Жизнь волшебника

госпиталя здесь тоже соблюдены по-военному строго. Тут, например, приткнута совершенно

ненужная тумбочка, в которой лежат личные вещи Романа, доставленные с ним. В верхнем ящичке

пачка конвертов без марок, бумага для писем, зубная щётка и паста – всё, как полагается. Здесь

же лежит тетрадка с его длинным письмом Лизе. Всё имущество этого неслышного пациента давно

уже воспринимается санитарками, сёстрами и врачами как вещи, которые никогда ему больше не

потребуются. Но о тетрадке знают все. О ней говорят. Некоторые раненые солдаты из соседних

палат переписывают из неё целые куски, чтобы переслать своим подругам. А сёстры и санитарки

берут почитать, повздыхать, уронить слезу. И это длинное письмо позволяет им относиться к

человеку, уже давным-давно просто привычно лежащему в палате, почти как к живому.

«Здравствуй, моя милая Лизонька!

Это «здравствуй» я говорю тебе, моя Принцесса, каждое утро, проснувшись, и мне кажется, что

ты тоже просыпаешься во мне, и потом на весь день остаёшься рядом с моим сердцем. Я не знаю,

почему люди боятся откровенничать о любви, мне же хочется говорить о ней предельно открыто.

Знаешь, милая, оказывается, красивых ласковых слов так много… Я с радостью называю тебя и

богиней, и красавицей, и царицей. Раньше я и не предполагал даже, что эти слова можно

произносить с наслаждением. Раньше я даже и не догадывался, что счастье, оказывается, состоит

не только в том, чтобы слышать такие слова, но и в том, чтобы их произносить.

Знаешь, я не могу сказать, что моё счастье – это ты. Моё счастье – это мы. Я знаю, что лишь

тогда, когда мы будем с тобой вместе, мир соединится и обретёт для меня полный смысл.

Лизонька, я люблю тебя так сильно, сколько есть моих сил. Я хочу любить тебя яростно, так,

чтобы у меня кипела кровь. Хочу любить тебя абсолютно и идеально, веря только тебе, молясь

только на тебя. Хочу, чтобы весь мир замкнулся только на тебе. Я не хочу никаких, даже мизерных

сомнений: только ты и никто другая. Хорошо иметь в жизни своё главное дело. Но вначале я хотел

бы иметь любовь, как главный стержень жизни, а уж потом – дело и всё остальное.

Мы должны свято беречь друг друга. Я хотел бы, чтобы мы дали клятву друг другу не жить на

этом свете, если с кем-нибудь из нас что-то случится. И после этого мы не смогли бы уже

относиться друг к другу невнимательно и небрежно.

538

Я хотел бы пережить такую любовь, которая звенела бы в этом мире, как нежная струна, ибо

никто не делает мир – ни учёные, ни писатели – мир делают своей жизнью те, кто горячо и

искренно любят. Вот такой любовью я хочу жить. На меньшую я просто не согласен.

Я понял, что ты для меня – всё! Другие уходят и гаснут в памяти сами по себе – за этим

угасанием наблюдаешь равнодушно. Но если уйдёшь ты, то погасну и я. Я без тебя становлюсь

хуже. Если случается так, что на какое-то время я забываю тебя (ты в моей памяти будто

пульсируешь – то отойдёшь, то приблизишься), то во мне сразу, как мель на реке, обнаруживается

столько дрянного. Но вспомню о тебе – и плохого уже нет.

Не знаю, когда я снова буду в Москве. Не знаю, как и что у нас будет впереди. Как я хотел бы

показать тебе наше яркое забайкальское солнце, широкие жёлтые, золотые и серебряные степи! Я

хотел бы прокатить тебя по ним на мотоцикле, так, чтобы ты ощутила запах трав и запах ветра. Я

хотел бы остановиться потом около молоденького березнячка и отыскать в траве ягодки

земляники. Всё это у меня есть, и всё это я могу подарить тебе…»

И письмо это очень длинно…

Женщины, читающие тетрадку с влажными глазами, задумываются: выходит, что Лизонька, его

Принцесса, живёт где-то здесь, в Москве. Но где? Может быть, вон в тех домах, что напротив

госпиталя? Кто знает… Только она-то, конечно, думает, что он далеко. Есть что-то неправильное в

этом…А что думает, что знает он? Если только он, этот молодой получеловек, может вообще что-то

думать.

Одна из сестёр, уже выучившая отдельные места из тетрадки наизусть, берётся однажды за

тонкую стопку других его писем, перевязанных крест накрест шнурком от ботинка, и замечает то, на

что не обращали внимания другие, – чистую открытку с московским адресом, заполненную

красивым, каким-то просто классическим женским почерком. Открытка лежит в не заклеенном

конверте, на котором вместо обратного адреса мужской рукой написано: «отправьте эту открытку в

случае, если со мной что-нибудь случится». Но что послать? Пустую открытку, поздравляющую с

Новым годом, который был несколько лет назад? Да её на почте выбросят, как случайную. Видимо,

потому-то на неё никто никогда не обращал внимания. А, может быть, все, кто перебирал эти

письма, думал, что с ним ещё ничего не случилось? Почему он не успел ничего здесь написать?

Но! Но ведь девушку, которой адресована открытка, зовут Лиза! И именно ей написано это длинное

письмо.

И сестра, которую зовут Светлана, уже не может удержаться, чтобы не попытаться её отыскать.

Ей просто не терпится взглянуть на девушку, о которой в этой поэме написано так: «Слыша

хорошую песню – вспоминаю тебя. Видя танцующую девушку – вспоминаю тебя. Видя любую