Жонглёр

Тело накрыли простыней и вынесли из помещения. Можно было немного передохнуть. Помимо усталости, нарастало раздражение от того, что трупов становилось всё больше, а помочь они могли уже немногим. Это говорило о тяжести боёв и активном применении новых образцов вооружения, которые убивали солдат с особой изощрённостью. Буры несли огромные потери, а англичане, отбросив свой неизменный снобизм, взялись за военное дело должным образом и стали успешнее воевать.

Обе столицы пали. 13 марта 1900 года британцы гордо вошли в столицу Оранжевой республики. А 5 июня Юнион Джек взвился и над Преторией. Английский фельдмаршал Федерик Робертс, граф Кандагарский, прекрасно исполнив свою задачу, отплыл из Южной Африки, передав жезл главнокомандующего Горацио Герберту Китченеру. Ему доверили выжимать последние соки из непокорных и их разрозненных командо. Чем Горацио Герберт усердно и занялся, оттеснив основные силы сопротивляющихся буров на север. Вместе с остатками войск отступили лазарет русско-голландского госпиталя и медицинский отряд Красного Креста. Война перешла в стадию партизанской, каждый отряд зализывал раны сам, зарывшись в свои схроны и норы.

Помимо новых трудностей, которые привнесли в войну англичане, большим злом для разрозненных отрядов буров была полнейшая неразбериха. Иногда понять, где свои, где чужие, было очень трудно, особенно необстрелянному и редкому пополнению. Одна такая стычка обошлась Евгению Яковлевичу Максимову тремя тяжелейшими ранами. Ему раздробило плечевую кость, перебило лопатку, и венцом этого безобразия стала височная рана с отщепом. Едва Александр Карлович подштопал Максимова, тот благополучно наплевав на увещевания Эбергарта (Кусков бы такого не допустил, но был занят другим раненым), вскочил на коня и снова ринулся на позиции.

Там его встретили жара, солнце и горький ветер, который рвал листву и клонил траву. Но он так сильно пьянил голову бывшему подполковнику жандармерии! Он появился вовремя, поскольку никто из буров не решался произвести необходимую в этой ситуации рекогносцировку. Под прицелом неприятеля вместе с одним из военачальников они объехали позиции. И невозможное было выполнено. Даже копыта коней стучали в этом случае как-то гордо и радостно. Но когда они возвращались назад, на них напали ландсеры – «славные» бурские сельские ополченцы, которые с трудом отличали англичан от своих и приняли всадников за врагов. Мечтать о том, чтобы они знали в лицо командира Европейского легиона, было недосягаемой роскошью. Только быстрый конь и спас. В этот день кланяться коню пришлось ещё раз. Буквально через час Максимов угодил под «дружественный огонь» соседнего подразделения, снова принявшего его за неприятеля. Считалось, что в этом направлении могут появиться только англичане. Причём это не был какой-то из ряда вон выходящий день, он был почти обычным.

Редкие успехи Де ла Рея и кинжальные удары Боты не сдерживали продвижение британских войск, но и не позволяли англичанам ощущать себя полноправными победителями. Чтобы урезонить партизан, началось строительство блокгаузов. Густой сети укреплённых пунктов, находящихся в обоюдной видимости, пресекающих любое несанкционированное движение в патрулируемой зоне. Буров обложили со всех сторон, как слона во время охоты.

Но и у англичан никак не получалось чувствовать себя уверенно на подконтрольных территориях. Малейшее отклонение от проверенного маршрута, вплоть до отхожего места, заканчивалось налётом командо и зачастую гибелью британцев. Небольшие отряды буров появлялись из ниоткуда, жалили, как оводы, и исчезали в никуда.

По заведённому ранее порядку после крупных стычек раненых привозили в госпиталь Российского Общества Красного Креста. Но всё реже и реже. Назревало закрытие и возвращение домой. Тихое, незаметное, по одиночке или мелкими группами. Так когда-то, наверное, возвращались в Европу крестоносцы после неудачных походов на Землю обетованную. Без славы и победы. Медики оттягивали этот неприятный момент и продолжали работать, делая вид, что всё происходящие – в пределах нормы. Только врачи стали чаще срываться, больше пить, а сёстры украдкой изредка плакали, понимая, что происходит и к чему всё идёт.

– Давайте, скорей сюда! – раздался в соседнем помещении голос Софьи Изъединовой. И тут же резкое: «Аккуратней!», что было непривычно слышать от опытной сестры милосердия.

Внесли носилки с окровавленным телом. В одно движение санитары переложили его на операционный стол. Он застонал.

– Голубушка, к чему столько суеты? Он не первый и, к сожалению, не последний, – удивлённо заметил Николай Иванович.

– Ах, доктор! – только смогла произнести девушка. Приглядевшись, Кусков понял причину её нервозности. На столе лежал Леонид Фирсанов. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: ранение скорей кровавое, нежели серьёзное. Срезало лоскут кожи на затылке, посекло плечо и ударило по ногам и немного выше. Раненый открыл глаза.

– Как вас так угораздило? – спросил Кусков.