Жонглёр

Свадьбу устроили скромную, но весёлую. В присутствии Фирсанова-старшего по-другому было и невозможно. Скоро на Сашу обрушилась неожиданная радость – молодая жена ждала первенца! Всё складывалось так, как и предрекал Леонид. Только вот его самого всё не было и не было.

Январь 1904 года. Санкт-Петербург

Высокая белая дверь, обильно отделанная золотыми завитушками, беззвучно открылась, и на пороге возник гладковыбритый и напомаженный голубоглазый полковник. Он жестом предложил войти.

За дверью роскошь соседствовала с аскетизмом. Каждая вещь молча, но в то же время настойчиво намекала на огромные суммы, в которые она обошлась. Дорого, но при этом предметы были подобраны со вкусом. На зеленоватых стенах кабинета висело несколько батальных картин в золотых рамах. И без сомнения – это были подлинники.

Полковник буквально стёк в белое кресло с высокой мягкой спинкой, обитой тканью цвета морской волны. Положил руки на мягкие подлокотники. Было видно, что ему уютно, что ему здесь нравится. Ноги он вытянул под белый стол с гнутыми ампирными ножками. По переднему краю столешницы стеной, в три ряда, поднимались двенадцать резных ящичков. Он приготовился слушать.

– Присаживайтесь, господин подполковник, присаживайтесь, – хозяин с улыбкой предложил Максимову.

– Благодарю вас, господин полковник.

Как ни старался Евгений Яковлевич, но полностью сесть не получилось. Против его воли тело сгруппировалось таким образом, что он уселся на краешек. Даже чертыхнулся про себя. Но он же проситель и удовлетворил ли государь его прошение? Он был не на очень хорошем счёту. Ответ знал этот голубоглазый штабной.

– Как ваше здоровье, Евгений Яковлевич?

– Последние лет двадцать не жаловался. А до этого был молод.

– А старые раны, как говорится, не мучают? К погоде, например.

– Слава богу, всё заживает, простите, как на собаке. Мои многочисленные раны не сломили моего железного здоровья.

– Прекрасно. А скажите, вас не утомила ваша недавняя… скажем так, экспедиция.

– В физическом плане – нет, но оставила гнетущее впечатление и осадок в душе.

– Это почему? – удивился и живо заинтересовался хозяин кабинета.

– Если армия лишена чёткого плана, организации и единого боевого духа, – она обречена, даже если бьётся за собственную свободу. Дисциплина хуже, чем в цыганском таборе. Некоторые открыто занимались мародёрством, пытаясь грабить под шумок. И вместо славы и почести – покрыли себя позором и ненавистью населения и соратников.

– Простите мне моё любопытство, оно и понятно: меня там не было, но кто же себя так опозорил?

– Я не любитель выносить сор из избы…

– Понимаю вас, Евгений Максимович, но даю слово офицера, что ваш рассказ останется в стенах этого кабинета.

– Итальянцы и немцы. Одни слишком большие авантюристы, а другие – чрезмерно жадны. Сами себе решили: быстро победим и начнём грести алмазы лопатами.

– Печально, но, к сожалению, естественно, – огорчился полковник. – А как наши?

– Большинство моих подчинённых в прошлом в разных рангах и должностях служили в армии нашего императора, так что с дисциплиной знакомые, отлично обученные и морально устойчивые. Все участники боевых действий не раз отмечали высочайший воинский дух русских добровольцев. В любом бою они демонстрировали потрясающее мужество и отвагу, часто граничащую с героизмом. Для меня было честью сражаться с ними плечом к плечу.

– Похвально! И дух наших соотечественников, и ваш отзыв делают честь не только им, но и вам.

– Благодарю вас. – Максимов склонил немного голову.

– Знаю, что вас удостоили звания «фехтгенерала»… Простите, запамятовал, как точнее перевести?…

– Боевой генерал.

– Его Величеству также известно, что вы второй иностранец, добившийся такого звания у буров! – имитируя восторженные интонации царя, повторил полковник.

– Я думаю, что это всего лишь конъюнктурный ход бурского командования. Имея такой чин, было проще совладать со столь разномастным подразделением. Как говорится: с бору да по сосенке… А вышло – боеспособное соединение.

– А у нас ходят упорные слухи, что это проявление обыкновенной храбрости.

– Это проявление честного отношения к ратному делу. Его либо надо исполнять с полной отдачей, либо не браться вовсе. В лучшем случае засмеют…

– А в худшем?

– Разорвут.

– Эх, с каким удовольствием я посидел бы с вами за ужином, послушал бы ваши рассказы, но не время сейчас…

– И я так считаю, – оживился Максимов, перебивая старшего по званию. Но виной тому было лишь огромное желание получить положительный ответ на своё прошение к императору Николаю II. – Я уверен, что мой боевой опыт и личный пример принесут пользу дорогому нашему Отечеству в годину тяжкого испытания.

– Никто в этом и не сомневался. Государь искренне восхищён вашим мужеством и поведением.

– А-а…

– О том инциденте следует забыть. Тем более что пострадавший сам был виновен. Кутил, гулял. Водил знакомства с сомнительными женщинами, никак не подобающими его статусу. Офицер Его Величества Императорского Конвоя, а стрелял хуже крестьянина!

– Мне искренне жаль.