ЖЗЛ-Лев Толстой. Свободный человек

Он рвется в бой, а его направляют в резерв. «Стоян­ка в Бельбеке была очень скучная... — вспоминал Одахов- ский. — Стоянка с батареей в резерве, видимо, томила гра­фа Толстого: он часто, без разрешения начальства, отправ­лялся на вылазки к чужим отрядам, просто из любопытс­тва, как любитель сильных ощущений, быть может, и для изучения быта солдат и войны...»

Участие Толстого в этих вылазках остается неясным местом в его биографии «крымского периода». На одну из таких вылазокего подбил капитан Аркадий Столыпин, ког­да Толстой, покинув резерв без разрешения начальства, на три дня приехал в Севастополь. Вылазка была очень крово­пролитной: русские потеряли 387 человек убитыми и око­ло тысячи ранеными. Но сам Толстой пишет об этом в дневнике лишь такие слова: «Имел слабость позволить Столыпину увлечь меня на вылазку, хотя теперь не толь­ко рад этому, но жалею, что не пошел с штурмовавшей ко­лонной».

Но в чем тогда заключалось его участие в этой вы­лазке?

Поездка в Севастополь, по-видимому, была связана с желанием Толстого поступить на службу в штаб к князю Горчакову. Он встречался с ним и «был принят хорошо». Но — «...о переводе в штаб, которого весьма желаю, ниче­го не знаю. Просить не буду, но буду дожидать, что он сам это сделает...».

Командующий приходился ему родственником по ба­бушке. Но, видимо, разговор с ним не дал Толстому на­дежды на карьерный рост. Он пишет в дневнике: «Военная карьера — не моя, и чем раньше я из нее выберусь, чтобы вновь предаться литературной, тем будет лучше».

В апреле 1855 года батарея Толстого была переведена в Севастополь на самый опасный 4-й бастион, находивший­ся ближе всего к французским позициям. С конца марта до середины апреля этот бастион бомбардировали дваж­ды, первый раз — непрерывно в течение десяти дней. По­тери противника тогда составили 1850 человек, русских — 6130 человек.

Командир бастиона капитан-лейтенант Вильгельм Гус­тавович Реймерс писал: «От начала бомбардирования и, можно сказать, до конца четвертый бастион находился бо­лее всех под выстрелами неприятеля, и не проходило дня в продолжении всей моей восьмимесячной службы, который бы оставался без пальбы. В большие же праздники францу­зы на свои места сажали турок и этим не давали нам ни ми­нуты покоя. Случались дни и ночи, в которые на наш бас­тион падало до двух тысяч бомб и действовало несколько сот орудий».

Во время суточных дежурств на бастионе Толстой вел себя чрезвычайно храбро и даже, по воспоминаниям сослу­живцев, излишне «молодечествовал». Он придумал для се­бя забаву проходить перед жерлом орудия за секунды меж­ду зажжением фитиля и вылетом ядра. После дежурств он отправлялся на свою квартиру в центр Севастополя и пи­сал «Юность» и первый из трех севастопольских очерков — «Севастополь в декабре месяце».

Публикация этого очерка в некрасовском «Совре­меннике» вызвала настоящий фурор среди читающей публики, в литературных кругах и при дворе. Сущест­вует легенда, что Александр II отправил в Крым курье­ра с приказом перевести талантливого офицера в более безопасное место. Якобы над этим очерком рыдал и юный цесаревич — будущий Александр III.

Плакал над ним и Тургенев. «Статья Толстого о Севас­тополе — чудо! — пишет он из Спасского Ивану Ивановичу Панаеву. — Я прослезился, читая ее, и кричал ура!.. Статья Толстого произвела здесь фурор всеобщий».

Севастопольские очерки Толстого важны еще и тем, что писались непосредственно в центре событий. Второй очерк — «Севастополь в мае» — написан за несколько дней в июне 1855 года. Третий и последний очерк — «Севасто­поль в августе 1855 года» — был начат также в Крыму уже после падения Севастополя, а закончен в Петербурге. Он вышел в первом номере «Современника» за 1856 год. Так появился цикл, сегодня известный как «Севастопольские рассказы».

Это были репортажи с места сражения. Но именно в них Толстому удалось воплотить сразу две свои мечты. После неудачи с «Военным листком» он тем не менее стал знаме­нитым военным журналистом и в то же время одним из са­мых известных русских писателей.

Толстой находился в осажденном Севастополе до пос­леднего дня. 28 августа 1855 года, когда город уже превра­тили в дымящиеся руины, он отмечал день рождения. Ему исполнилось 27 лет.

«Я плакал, когда увидел город, объятый пламенем, и французские знамена на наших бастионах», — писал он Ёр­гольской.

В первых числах ноября Толстой выехал из Крыма в Пе­тербург в качестве курьера. «За отличную храбрость и при­мерную стойкость, оказанные во время усиленного бом­бардирования», он был награжден орденом Святой Анны 4-й степени, но всё еще оставался подпоручиком. Чин по­ручика ему присвоили только 26 марта 1856 года уже в Пе­тербурге. В приказе о производстве было отмечено: «За от­личную храбрость и мужество, оказанные в деле 4 августа у Черной речки». В том деле, где он, по иронии судьбы, ни разу не стрелял.