Зимнее марево

Я приподнял голову. Пал Палыч в длинных цветастых трусах стоял посреди комнаты, читал. На пляже в таких позах стоят, чтоб загар ровней ложился. Книгу отнес на расстояние вытянутой руки — страдал дальнозоркостью.

Утро наводило фокус: все предметы виделись резче, контрастней. У меня заболели глаза.

Пал Палыч опустил книгу, уставился в пространство.

— Вы чего так рано поднялись? — спросил я, стараясь, чтоб вопрос прозвучал дружелюбно.

— Ах, — сказал он, — не спится. Какую книгу я у тебя нашел. Вот послушай.

Я давно заметил: не каждого на улице останавливают с просьбой объяснить, как проехать или пройти. Но не было случая, чтоб из нескольких прохожих не меня, а кого-то еще выбрали. Чем-то эта закономерность обусловлена, возможно, силовым полем, которое, я слышал, каждый человек вокруг себя распространяет. У кого оно слабое, вялое, к тому проще подойти. И так во всем. Раз нет преград — валяй, ломи. В дом пустили, можно и дальше влезть, в пять утра чтения вслух устраивать…

Я заранее представил, как невыспавшийся, измотанный, разбитый приду на работу и буду сидеть за столом, поддерживая голову, чтоб не клонилась.

Пал Палыч закончил.

— Ну, как тебе?

— Здорово, — сказал я. — Может, попробуем уснуть?

— Боюсь, не получится. А впрочем, давай. Я постараюсь не мешать.

Он удалился в кухню и принялся громыхать кастрюлями.

Я повертелся, помаялся, укрылся с головой. Как нарочно, зазвонил телефон. Кирилл.

— Ку-ку, это я, будильник. Спешу тебя разбудить, — и расхохотался. — Ключики под ковриком оставь. Лады?

— Нет, — сказал я.

— Почему это?

— После объясню.

Делать нечего, пришлось вставать.

Пал Палыч на веселый лад успел перестроиться.

— Ну, ты что? Поднять подняли, а разбудить забыли? Знаешь, что нужно сделать, чтоб кафель в ванной не отваливался? Нужно цемент в пазах масляной краской смазать. А то смотри, две штуки уже отлетело.

— Спасибо, и так проживу, — принужденно улыбаясь, сказал я.

— Не ленись, не ленись.

Он потянул меня к моему домашнему кульману.

— Смотри, я тут одну штуку придумал. Та самая, что тебе не давалась. Средняя часть, а?

— Вот спасибо, — обрадовался я.

— Только у меня грязно вышло, — извиняясь, стал объяснять он. — Я ночью не спал, прикидывал, вот и намазюкал. Ты перечерти начисто, ладно?

По дороге на работу еще один урок преподал. Старушка в автобус вошла. И места были. Нет, Пал Палыч все равно вскочил:

— Садитесь, уважаемая.

Ближе к обеденному перерыву пришел Кирилл. Я, как мог, упирался. Он не отставал.

— Да брось ты. Через два часа положу, как всегда, под коврик. И все в шоколаде.

Скрепя сердце отдал ему ключи.

Едва он, довольный, вприпрыжку выбежал, явился Пал Палыч.

— Валера, — Пал Палыч крайне озабоченным выглядел, — мне домой — он так и сказал «домой» — нужно. Я документ один на столе оставил, а он срочно понадобился.

Как разгоряченный конь, передо мной гарцевал, нетерпеливо бил копытом.

— Пал Палыч, — решительно поднялся я. — Давайте я съезжу.

— Ну что ты. Я сам.

— Нет, Пал Палыч. У вас небось дел по горло… Где этот ваш документ лежит?

Пока я ездил, пока докричался Кириллу, что это я (соседи выглядывать начали), пока он открыл, беспокойство меня изгрызло. И небеспричинно.

Даня сообщил, что Голубкина четыре раза меня спрашивала.

Когда я к ней вошел, она газеткой обмахивалась, так полыхала.

— Я говорила вам, что к концу недели проект должен быть готов?

Я молчал.

— В чем дело, Валерий? Вынуждена просить вас написать объяснительную записку.

У Дани мой вид, естественно, вызвал приступ веселья.

Я сел за стол. От злости за два часа почти разделался с первой позицией.

Перед концом дня позвонил Пал Палыч:

— Валера, домой вместе едем?

— Вместе, — подтвердил я.

Через несколько минут он заглянул обрадованный.

— У меня сюрприз. Угадай, что мы сегодня делаем?

— Должно быть, кафель кладем, — сказал я.

— Да нет. Мне два билета на хоккей достали.

— Я не смогу, — сказал я.

— Ну вот, — огорчился он. — Такой матч.

— Нет, нет, — сказал я. — Я буду поздно.

И отдал ему злополучный ключ.

ЧУЖАЯ СТРАНА

Каждый раз не верится, когда я вхожу в этот дворик. Какой же маленький он! Крошечный. Или это тополя так раздались, мощными стволами стиснули пространство? А всего-то три дерева, от одного к другому, как провода связи, тянутся бельевые веревки. И странно, что в дворике этом, кроме тополей, умещаются и палисадничек с низкой оградой, и детская песочница под грибком. А ведь еще и голубятня была, и мотоцикл дяди Толи, всегда накрытый брезентом.

Дом, где жили Юлька Румянцева и Сережа Отрадин, оказывается, двухэтажный, приземистый. Мой — в глубине, облупившийся, с ржавой пожарной лестницей до крыши — в три этажа. А ведь, задрав голову, смотрели.

Словно в насмешку кто подстроил: мол, не было ничего, что тебе запомнилось, а было вот это — неприглядное и бедное.

Прошлое — чужая страна, в нее нет возврата. Ел у бабушки пирог с яблоками, и не будет больше никогда такого пирога. Любовался вазочкой с вареньем, она разбилась.