Зимнее марево

— Купи гвоздику, не пожалеешь, — окликнул его мужчина. Весело блеснули золотые коронки.

— А почем?

— Три. — Для наглядности мужчина показал три растопыренных пальца.

Сергей заставил себя пройти до конца ряда. И там увидел старушку. В руках она держала три тюльпана. Взгляд у нее был добрый, терпеливый.

— Восемь рублей, — ответила она.

Он повернулся, чтобы уйти, она окликнула его:

— Семь. Это последние.

Старушка завернула цветы в хрустящую бумагу. Сергей осторожно, боясь неловким прикосновением причинить боль спрятанному внутри чуду, нес его перед собой. Мужчины из-за прилавка провожали его взглядами не то насмешливыми, не то уважительными.

Кажется, Тамара была одна дома. Он протянул ей цветы. Она всплеснула руками.

— Ой, откуда такая прелесть? Я сразу выздоровела. Какой ты молодец! Дай я тебя поцелую.

Она чмокнула его в щеку. Он вспыхнул и отвернулся. Она смотрела, как он снимает пальто, шарф. Так она еще никогда на него не смотрела. В халатике, бледная, глаза запали. Что-то трогательное было в ее облике.

— Плохо себя чувствуешь?

— Нет, ничего. Просто не накрасилась. Ты извини за беспорядок.

Но никакого беспорядка он не увидел. Только клетчатый плед небрежно брошен на софу. Мебель новенькая, малогабаритная, блестит полировкой.

— Я сейчас, только цветы в воду поставлю.

Он остался один. Подошел к книжному шкафу. Хозяевам всегда нравится, когда рассматривают их библиотеку. И тут заметил, что оставляет на полу мокрые, грязные следы. Таял снег с ботинок. Сергей застыл, боясь напачкать еще больше. Оглянулся в поисках хоть какого-нибудь половичка. На цыпочках — так по лужам ходят — перескочил к столу. Сел, ноги, позор свой, спрятал под стол.

Они пили чай, когда Сергей вдруг услышал: в двери поворачивается ключ. Он испуганно метнул взгляд на Тамару.

— Вот и Олег, — сказала она.

И в переднюю вышла его встретить.

Сергей вытер вспотевшие ладони о брюки. И ждал.

Он совсем другим Олега представлял. Худощавым, спортивного вида. А оказалось — основательный полноватый блондин с розовыми щечками. И лицо вроде глуповатое.

— Мой подопечный и помощник. Ну, я рассказывала, помнишь? — представила Сергея Тамара.

И Сергей с Олегом друг другу руки пожали. У Олега рука была пухловатая, мягкая и с мороза прохладная.

Тамара ушла в кухню готовить ужин. Олег посидел немного с Сергеем, за ней вышел. Сергею слышен был их разговор — о том, что скоро у матери Олега день рождения и Тамаре нужно поехать ей помочь.

— Не хочется, не хочется, — капризным голосом отвечала Тамара, — ты ведь и сам знаешь. Эти расспросы, советы…

Олег вернулся, сел к столу.

— Вот если бы у нас в институте были такие приборы, как у Тамары в лаборатории… — вздохнул Сергей.

Олег поднял на него глаза. И такие они у него, оказывается, были усталые, проницательные, обожженные изнутри болью.

Если бы не Тамара, он бы не поехал к Левке. Но ведь это невозможно — все время гулять по улицам. И в холод и в слякоть. Это кому хочешь надоест. Он встречал ее после работы, провожал до дома. Они специально делали крюк, чтоб подольше идти, даже привычный маршрут выработался: до булочной, потом в переулочек и затем — парк. Там на голых ветвях, как отвратительные зимние плоды, хохлились вороны.

Перед тем, как проститься, она традиционно курила в подъезде. Чаще — в соседнем доме. Изредка — в каком-нибудь другом. Тоже большая радость — курить возле батареи, а каждый, кто проходит по лестнице, мерит тебя снисходительным взглядом.

Нужно было что-то изобрести, как-то это однообразие нарушить.

Но как?

Кино она не любит. Другой вариант — кафе. Сергей два раза был в кафе самостоятельно, без родителей. Один раз — с институтской группой, после зачета. Еще на первом курсе. Скинулись, денег было мало, прежде чем заказать, подсчитывали сумму на салфетке. В результате взяли мороженое и две бутылки сухого на всех. Второй раз он пригласил в кафе Милочку. У него была десятка, и он все волновался, что мало. Официант, парнишка с грязными усиками, держался заискивающе и фамильярно. Сергей заранее испереживался, прикидывая, сколько дать на чай. Правда, все обошлось, но тогда рядом была Милочка. С ней он чувствовал себя спокойней, она бы поняла, даже если бы денег не хватило. А тут, попробуй-ка, начни наскребать мелочь — да он бы сквозь землю от стыда провалился, случись такое.

Дождаться стипендии, тогда точно хватит. Но другого рода сложности: стипендию он привык матери отдавать. И было стыдно просить на кафе Все-таки его деньги — какая-никакая часть семейного бюджета. На них рассчитывают. И на него же тратят — то рубашку, то ботинки. А лгать, выдумывать, что, скажем, десятку потерял, еще хуже.

К институтским ребятам он позвать ее не мог — расскажут Милочке. И оставалось единственное — пойти к Левке. Школьный друг. Но после того, как Левка женился, что-то в их с Сергеем отношениях разладилось. То ли жена ревновала Левку к Сергею, то ли Сергей был ей сам по себе несимпатичен… Он чувствовал ее нерасположение.