«Зимний путь» Шуберта: анатомия одержимости

Подростком Шуберт встретил самого известного из мятежных патриотов, поэта Теодора Кёрнера, который в 1812 году находился в Вене – за год до зачисления на военную службу. Кёрнер работал в Бургтеатре и был помолвлен с Антониной Адамбергер, дочерью Иоганна Валентина Адамбергера, для которого Моцарт написал роль Бельмонте в «Похищении из сераля». Пара присутствовала на представлении «Ифигении в Тавриде» Глюка вместе с Шубертом и его добрым другом Йозефом фон Шпауном, затем они вместе обедали, обмениваясь словами неприязни по адресу нескольких профессоров, сидевших неподалёку и высмеивавших исполнителей. А уже в августе следующего года Кёрнер был убит, когда ему исполнился всего двадцать один год. Погребённый под тевтонским дубом, он превратился в мощный символ стремления немцев к национальному единению, и оставался таким еще в XX веке. Его образ вдохновлял целое поколение – образ смутьяна, выражавший идею, что война это не «дело корон», что это – «крестовый поход» и «священная война». Широко известно изображение Кернера на картине, написанной в 1815 году в память о нем его товарищем по добровольческой службе художником Георгом Фридрихом Керстингом «На караульном посту». Керстинг также изобразил Каспара Давида Фридриха в его мастерской в 1812 году, а Фридрих, который был недостаточно молод, чтобы идти добровольцем, но хотел внести свой вклад в вооруженную борьбу, частично оплатил обмундирование и экипировку Керстинга. Таким образом, между Шубертом и Фридрихом три степени отчуждения: Шуберт – Кернер – Керстинг – Фридрих.

Георг Фридрих Керстинг. «На караульном посту», 1815

На следующий год после смерти Кернера его скорбящий отец, Христиан Готфрид Кернер, опубликовал сборник из 36 патриотических стихотворений сына, написанных за период с 1811 года до его гибели. Он назвал книгу «Лира и меч» – Leyer und Schwert. Там есть стихи: «Когда звучала опьяненная лира, исполнилось вольное дело меча» (Denn was berauscht die Leyer vorgesungen,/Das hat des Schwertes freie Tat errungen). Самое известное стихотворение сборника «Дикая охота Лютцова» (Lützows wilde Jagd), яростный гимн знаменитейшему добровольческому егерскому отряду, в котором состоял сам Кернер, «лютцовцам». Шуберт положил на музыку 20 стихотворений Кернера, большую часть в 1815‐м, в год немецкой победы. Полдюжины текстов композитор взял из «Лиры и меча». Многие песни – любовные, но и в них возникают воинственные ритмы и чувства. Это не тот Шуберт, которого мы хорошо знаем, чья единственная, получившая большую известность военная песня Kriegers Ahnung («Предчувствие воина»), из последнего собрания «Лебединая песнь», полна тревожных переживаний. Песни 1815 года отражают наивный энтузиазм юного патриота, мысленно отождествлявшего себя с той борьбою за освобождение, которую вел молодой герой, его действительный сотрапезник в прошлом. Среди песен на стихи Кернера есть один несомненный шедевр – смелая в гармоническом отношении «На Ризенкоппе» (Auf der Riesenkoppe), но на ней лежит печать послевоенного разочарования, и написана она в том же 1818 году, что и «Скиталец над морем тумана» Фридриха. Стихотворение, разумеется, проникнуто патриотическим воодушевлением, которому соответствует и музыка. Но здесь Шуберт уже далеко от полей сражений, он смотрит с вершины Ризенкоппе на цветущие луга и сияющие города. Поэт и композитор вместе благословляют край, родной для тех, кого они любят. Название стихотворения нетрудно перепутать с названием одного холста Фридриха – «Восход на Ризенкоппе» (Sonnenaufgang auf der Riesenkoppe). Песня начинается с подъёма, восходящего движения в фортепьянной партии, затем в ре-миноре передаётся впечатление открывшихся видов; вводится решительный речитатив, посвящённый горному пику, «штурмующему небо» (Himmelanstürmerin). Музыка хорошо подходит к монументальным композициям Фридриха.

Если «На Ризенкоппе» – это уход от любительского воинственного энтузиазма 1815 года, возврат к поэзии Кернера в более рефлективном ключе, то своему прощанию с героизмом Шуберт придаёт прекрасные и отчетливые черты в переложении на музыку перевода из Анакреона, песне, созданной зимой с 1822‐го на 1823 год, «К лире» (An die Leier). Поэт берет лиру, но, к собственному огорчению, может петь лишь о любви, а не о военной доблести. Легко представить, что он думал о Теодоре Кернере на словах «Прощайте, герои» (So lebt denn wohl, Heroen).