Змеи и виртуозы

– Я в этом мало понимаю, – говорит она, берет пульт и вновь включает телевизор. – Но скажу только, что никогда в жизни не видела, чтобы глаза так светились от любви, я заметила это в то утро, когда впервые увидела вас обоих. А дальше поступай как считаешь нужным.

Вечером я долго ворочаюсь в постели, пытаясь понять, как распорядиться тем, что узнала.

Разве это не плохой способ – найти утешение рядом с человеком, который причинил тебе боль?

Это как преступление.

И с Эйденом все так.

Он во всех смыслах плохой парень. Но и мой брат тоже.

И его друзья.

И тот же Кэл.

Может, не надо обращать внимания на то, какими они выглядят в глазах общества, какие темные моменты были в их прошлом?

Возможно, важно лишь то, на что они готовы пойти ради любимых.

Все в доме спят, а я прямо в пижаме спускаюсь вниз и отключаю сигнализацию. Затем надеваю ботинки и выхожу на крыльцо, чтобы забронировать билет на рейс до Нью-Йорка. Решительно нажимаю на надпись «Оформить заказ». Рядом со мной никого нет. Не чувствую прикосновения ладони, заставляющей молчать. Я ничего не чувствую.

Глава 45 Эйден

– Я понимаю, что он только что подписал с вами контракт, он обязательно выплатит неустойку.

Отец ведет разговор с помощью наушников блютус, пристально глядя на меня через весь стол, и трет глаза с темными синяками под ними. Я прислоняюсь к спинке стула, запрокидываю голову и устремляю взгляд в потолок, не переставая при этом вертеть в руках медиатор. Провожу кончиком пальца по надписи: «Фан-клуб Эйдена Джеймса».

Губы растягиваются в улыбке, когда я вспоминаю признание Райли в том, что она несколько лет была успешным председателем онлайн-клуба моих фанатов.

Сталкер номер один. Неудивительно, что одержимость появилась так быстро; мы родственные души, нас тянет друг к другу, никто не поймет меня лучше, чем тот, кто исполнял такую же роль.

Однако между нами существует нечто большее; похоть и переменчивые эмоции в какой-то момент трансформировались в настоящее влечение и притяжение, которому позавидовали бы магниты.

Я старался поступить решительно и благородно, когда понял, что не достоин ее. Я насиловал ее, причинял боль, не испытывая угрызения совести. Хотя знал, что нам надо о многом поговорить и разобраться в наших жизнях.

Я все понял, как только увидел медиатор, чувства хлынули, кажется, они могли бы залить всю Землю.

Я надеялся, сделанного будет достаточно, чтобы она приехала ко мне.

Отец заканчивает разговор и кладет наушники на стол.

– В следующий раз, когда соберешься сделать жизненно важное заявление, потрудись посоветоваться со мной.

– До выхода на сцену я понятия не имел, что все так получится.

– Это еще хуже, сынок. – Отец проводит ладонями по лицу. – Доказывает, насколько импульсивным было решение.

Бросаю медиатор на стол, кладу перед собой руки, сплетая пальцы. Татуировка с нимбом, сделанная три года назад на большом пальце, смотрит прямо на меня и подмигивает. Пожимаю плечами, сожалея, что мне нечего добавить. У меня нет иного решения, которое всех порадует.

Между прочим, с самого начала карьеры я только и занимался тем, что делал все ради благополучия семьи Джеймсов. Я стал рок-звездой, что привело к нашему спасению, подписал контракт с «Симпозиумом», что дало всем троим дело, которым надо заниматься, поставило задачи и цели, на которых следовало сосредоточиться, давало шанс забыть о проблемах.

Разница между мной, вышедшим на сцену в первый раз, и мной сегодняшним колоссальна. И это относится не только к обновленной энергии страсти, но и к творческому процессу в целом. Перед вынужденно взятым перерывом я был в застое. Мою любовь к музыке омрачили усталость, пьянство и тоска. А это симптомы болезни, которые я не признавал, но пытался вылечить.

Моя муза устала, поэтому я отпустил ее.

Теперь она свободна навсегда, она хорошо мне послужила. И это вдохновляет меня даже сейчас.

– Ты перечеркнул все, над чем так усердно работал. – Отец растирает переносицу. – Ради девушки. Девушки, которая едва не разрушила твою жизнь.

– Выходит, так.

– А что с ее разоблачением? Ты собирался объявить о ее виновности и вернуть себе доброе имя.

– Я сказал тебе, что больше этого не хочу. Я не хочу причинять боль человеку, который стал такой же жертвой, как и я. Она просто не могла в этом признаться.

Выражение лица отца становится строже.

– И что? Она рассказала тебе слезливую историю и ты поверил без каких-либо доказательств? Ее тело устроено как-то по-другому?

Язык тяжелеет во рту, стоит вспомнить о шрамах. О жестоком нападении, омрачившем мой путь в аэропорт. Если бы она не сказала, что преступник уже мертв, я бы, наверное, не смог выступать. Я бы сделал все, чтобы найти ублюдка и засунуть ему в задницу гриф гитары.

Однако отцу я ничего не говорю.

Он не заслужил знать.

– Если ты хочешь спросить, точно ли я решил отказаться от карьеры и прибыли, чтобы все свободное время заниматься сексом с девушкой, далекой от этой индустрии, скажу «да». Да, я точно решил. И я удивлен, что ты не гордишься тем, что я наконец понял силу женского тела.