Знак Водолея

— Толпа, согласен, толпа. Но университеты разве не толпа? Всякие собрания, союзы, партия, армия — не толпы ли? Человек вне толпы немыслим. Толпа же всегда разнолика, и если вглядеться в нее, то она интересна! Хотя вглядеться непросто… Суть в том, что здесь тоже своего рода университет. Видишь ли, во все века, из древних времен начиная, рядом существуют две школы. Университеты, колледжи, лицеи, курсы, дающие дипломы и прочее. Это школа государственная. Учреждение организованной толпы. И рядом существуют школы неофициальные, добровольные, государствами не признаваемые, дипломов и аттестатов не дающие, школы со свободным входом и выходом, предназначаемые для тех, кто хочет познавать бескорыстно, ради знания. Они не учат никакому ремеслу. Они раскрывают тайну, ту настоящую тайну, которая всем открыта, у всех лежит на виду, доступна каждому, и тем не менее для большинства людей остается тайной. Ее каждый раскрывает сам и может раскрыть только для себя. Для толп и орд людских она навеки тайна. Вот, мой милый, в чем смысл нашей школы антропософов. Школа, которую основал Штейнер здесь, идет по иной линии. Она берет начало от друидов, от жрецов Атлантиды и Египта, от Пифагора, Сократа, Платона, от садов Академы и тех времен, когда ученые хорошо понимали, что учение не может быть написано и прочтено, ибо в записи и чтении оно утрачивает свой живой, лучезарный смысл, что оно может быть передано лишь из уст в уста, от учителя к ученику…

«Как говорит! — с завистью и грустью подумал Яша. — Конечно, Сонечка бросилась ему на шею! Кем-то верно подмечено, что девицы любят ушами… Будет вот так говорить и зачарует, заколдует! Стыдно, как я примитивен и скучен, когда раскрываю рот. Вот французы, сказывали, просто болтают о чем придется, и все у них получается легко и свободно. Конечно, мне бы не сюда надо… Черт принес меня! Ведь хотел же я с самого начала во Францию… В Париж надо! В Париж!..»

Когда Мандров, выговорясь, сделал значительную паузу, Яша спросил:

— Скажите, Марк, а никогда не кажется вам, что Штейнер… ну, как бы это выразиться, не знаю… шарлатан, что ли?

Мандров поднял толстые брови и посмотрел на Яшу с таким выражением, как если бы собирался боднуть его своей большой головой в крупных завитках будто из бронзы отлитых волос.

— Гм? У тебя такое впечатление? — спросил он, исподлобья разглядывая Яшу. — Мне казалось, ты меньше заражен этим современным пустым скептицизмом, более раскрыт для восприятия истины… Впрочем, шарлатаны существуют, их множество. Я даже склонен думать, что само существование шарлатанов есть способ, метод защиты истины от вторжения в ее пределы неподготовленных умов. Шарлатаны как бы отвлекают на себя тех, кто не в состоянии раскрывать для себя тайны мира сего. Одни из них, как пишет Чехов, способны пьянеть даже от помоев, считают истиной все, что туманится и блестит, и потому прилипают к шарлатанам; другие, напротив, считают себя настолько умными, что отвергают как шарлатанство все, что не укладывается в схеме их примитивных представлений, и тоже отходят… К истине, таким образом, путем естественного отбора допускаются лишь те, кто этого достоин. Вот почему в наши школы, школы духовных исканий, вход свободен всем и каждому без отбора и контроля…

У Яши было такое ощущение, словно поэт мягко, но сурово выдрал его за уши. Он почувствовал, что краснеет. Хорошо, что Мандров шел немного впереди и на него не глядел. Яша молчал. Надо бы что-то сказать, возразить или объяснить, но ничего дельного не приходило на ум.

— Но как же различать? — пробормотал он.

— Различать-то? Да очень просто… Шерше ля фам! Шарлатан всегда, заметь, действует ради собственной выгоды, и, рано или поздно, эта дамочка из-за его плеча высунет хищную мордочку…

— Выгода бывает не только материальная. Бывает ведь желание поклонения, славы, хотя бы известности, или… ради забавы…

— Конечно! Разве я сказал — материальная? Я употребил это слово? Извини, оговорился. Я имел в виду — своей выгоды.

— Вы так и сказали…

— Да, да, своей собственной. Может быть, не личной даже, но несомненно чьей-то! У иезуитов, например, личный элемент часто отсутствует, а шарлатанства сколько угодно. Если это выгодно ордену…

— А она всегда на виду, эта выгода?

Мандров пожал круглыми плечами борца.

— Видишь ли, друг мой, — сказал он, оборачивая к Яше большое лицо с яркими светлыми глазами, — неряха часто не видит грязи, но уборщица, которая изо дня в день скоблит, моет, увидит сразу же пылинку! Так и человек, изо дня в день скоблящий и очищающий свою душу, с первого же взгляда почувствует шарлатана. Как же иначе? Истреби в себе самом шарлатана, и все шарлатаны тут же раскроются перед тобой. Это и в искусстве, и в поэзии, например… Есть только один способ научиться отличать великое достижение от шарлатанской поделки: самому достигнуть вершин мастерства… В крайнем случае попытаться достигнуть, но попытаться трудом, отчаянием, слезами и потом!