Знак Водолея

Яша, все утро намеревающийся, не теряя времени, собрать манатки и уехать отсюда — полюбовался, и довольно! — с досадой подумал, что после такого разговора заводить речь об отъезде будет не совсем ловко. Пожалуй, Мандров о нем подумает как о легкомысленном оболтусе, ни к чему не способном, глупеньком прожигателе жизни. Несмотря на ревнивые догадки по поводу Сонечки, Яша относился к Мандрову с восторженным почитанием мальчишки, которого удостоил дружбой знаменитый цирковой атлет, и мнением его он дорожил чрезвычайно.

Должно быть, уловив в его виноватом взгляде отблеск этого чувства, Мандров широко улыбнулся:

— Впрочем, все наживное, жизнь все прилепит! Пустоты надо бояться, пустоты! Потому что лепить не к чему… Ну, славно пробежались, правда? Пойдем позовем Борю и — айда завтракать! Ты знаешь, — он ласково взял Яшу под руку, — я заметил, что та хорошенькая немочка с льняной косищей всегда спускается завтракать именно в это время, минута в минуту… Ну, надо же смотреть на что-то прекрасное, когда сидишь за столом, правда?

— Но она не одна, — грустно сказал Яша, вспомнив высокого господина, всюду сопровождающего красавицу. Он был молод, лицо и руки покрыты желтоватым африканским загаром. Кончики губ холодно и насмешливо приподнимались сверху, подбородок торчал, а светлые, почти белые глаза неприятно контрастировали со смуглой кожей и черными, гладко зачесанными волосами. — За ней, к сожалению, неотступно ходит какой-то Питер Мариц из Трансвааля…

— Ну, и черт с ним! Любоваться-то ею он не помешает… А до всего прочего, так для нас с тобой и без него дело безнадежное…

17

Борис Николаевич Бугаев, более известный под своим псевдонимом Андрей Белый, уже заканчивал завтрак, когда они пришли в ресторанчик при гостинице. Столик, за которым он сидел, был свободен, они подошли, поздоровались и сели. Белый сразу же заговорил, обращаясь к Мандрову. Глаза его весело сияли, тонкие руки поминутно вспархивали над тарелками, подобно вспугнутым птицам, речь была тороплива, несвязна. Он говорил с Мандровым так, будто отвечал на какие-то прежние мысли, известные лишь им двоим, не заботясь о том, слышат ли и понимают его другие, хотя при этом с нежной и преувеличенной ласковостью глядел на Яшу, ловя его взгляд. Яше казалось, что при этом он читает его мысли. Это очень смущало. Как и Мандров, Белый был поэт. Сонечка так же часто, как Мандрова, цитировала его во время своих поэтических разговоров.

Но Яша тогда уже чувствовал, что в некой незримой, никем не установленной, но тем не менее чтимой и признаваемой иерархии Андрей Белый значил куда больше, чем Маркиан Мандров. И если Мандров в этой иерархии мог претендовать, скажем, на титул барона, то Андрей Белый значил никак не меньше, чем принц крови. Преувеличенно восторженная улыбка, слишком пристальный взгляд, театральный взмах рук у другого любого могли казаться искусственными, наигранными, но у Андрея Белого они как-то странно вязались со всей его манерой двигаться, говорить и, как Яша понимал уже, были естественным средством самовыражения этого удивительного, необыкновенного человека. Он был как бы переполнен волнением и излучал его постоянно, заставляя окружающих тоже волноваться.

«Как странно! — думалось Яше. — Мне ведь совершенно неважно, что он сейчас говорит, я могу и не слушать его даже, а смотреть на него безумно интересно!»

Лукавый и услужливый официант стоял за его стулом и ждал, выражая своим видом бесконечное терпение, а Белый, возбужденно и восторженно улыбаясь, продолжал говорить, ласково трогая руку Мандрова:

— Дело не в этом, не в этом, не в этом! Просто Штейнер меня боится! Он обожает меня, я знаю, но вместе с тем он меня стр-рашно боится! Его страшат даже не вопросы, которые я несу в себе и на которые у него нет ответа, он человечески, духовно старается меня избегать, я это чувствую! — Он засмеялся преувеличенно весело и пристально заглянул Яше в глаза. — Вы знаете, неумеренные духовные упражнения, которым я предавался, не имея притом руководителя, вызвали такой поток праны!.. Понимаете? — он обернулся к Яше, расширяя и без того огромные влажные глаза. — Эти неконтролируемые потоки всемирной энергии опасны, крайне опасны! Чувствую, как она льется через меня, но не могу удержать, хотя прилагаю к этому гигантские усилия… Никогда не занимайтесь духовными упражнениями без руководства опытного учителя… Слышите? Гуру необходим, совершенно необходим!.. — Он снова обратился к Мандрову, задумчиво пощипывающему бороду. — Одно утешение, Марк! В любую минуту можно умереть. Стоит расслабиться, раскрыть руки… Одно лишь сознание этого дает огромное преимущество, не правда ли?

Он наконец увидел официанта, с подчеркнутой готовностью вскочил со стула, подписал счет, снял с вешалки шляпу и плащ. Стремительной, будто летящей походкой направился к выходу. У двери оглянулся, приветливо поднял руку с зажатой в ней шляпой, помахал и исчез.

Яша сказал Мандрову:

— Все же это сомнительное преимущество: иметь возможность умереть по своей воле…

— Ты полагаешь? Гм…