Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира

Церкви удалось увязать понятие «еретик»[88] с колдунами и ведьмами, угрожающими своими злодействами всему самому ценному для простого народа: они похищали и убивали детей, принося их в жертву дьяволу, уничтожали посевы, губили и портили скот, а ведьмы, помимо прочего, соблазняли и уводили мужей. Эти сумрачные небылицы, как и истории про евреев, поедающих христианских младенцев, наделали неисчислимое множество бед в исторической перспективе. Пока же, в Провансе XIII века, катары, имевшие смелость верить иначе, стали настоящими и полностью расчеловеченными врагами народа. Добрым христианам предлагалось убивать не людей — конечно же, нет! — но сатанистов, детоубийц, вредителей народного хозяйства и совокупляющихся с козлами обольстительниц чужих мужиков.

Результат не заставил себя долго ждать.

При взятии города Безье в 1209 году, крестоносцами и примкнувшими к ним энтузиастами из числа простолюдинов, были перебиты без всякого разбора возраста, пола и веры двадцать тысяч жителей, о чем со сдержанным восхищением и гордостью сообщает в письме папский посланник, архиепископ Арнольд Амальрик — это ему приписана фраза о том, что убивать нужно всех, а Господь сам разберет, где добрый католик, а где еретик.

В 1210 году после штурма Минерва осаждавшие проявили выдающийся гуманизм, дав возможность выявленным катарам раскаяться и вернуться в католичество, так что дело обошлось только казнью полутора сотен самых упрямых, которых заживо сожгли на костре.

В 1211 году крестоносцы приступом взяли город Лавор и казнили пять сотен плененных рыцарей, в том числе легендарную даму Жеральду де Лорак, лично руководившую обороной: вдова рыцаря, погибшего в Третьем крестовом походе, она противостояла крестоносцам полгода; после падения города ее вместе с матерью и сестрой бросили в колодец и завалили камнями. На стороне катаров бились тысячи опытных воинов, участников Крестовых походов в Святую Землю, и, несмотря на подписанный в 1229 году мирный договор между французской короной и герцогом Тулузы, окончательно покорить Лангедок удалось только в 1255 году, после падения замка Керибюс; при этом зачистка Франции от катаров мечом и огнем продолжалась еще без малого сотню лет.

Наряду с катарами, изрядно досталось и прочим. В 1215 году папой Иннокентием III была учреждена инквизиция — своего рода церковная чрезвычайная комиссия, задачей которой было выявлять и обличать как ересь любое отклонение от мнения Церкви. Формально инквизиция только фиксировала факт ереси, но сращение властного и церковного аппарата было так сильно, что на заявление церкви о том, что она оскорблена еретиком, незамедлительно следовала реакция светских властей, заставлявших платить за оскорбление кровью и пеплом. Возможность дискуссии не предполагалась, поэтому под раздачу попадали и вовсе не стремившиеся к отделению от Церкви вальденсы, и патарены, за считанные годы физически истребленные все до единого.

К середине XIII века в Западной Европе окончательно установился режим идеологического абсолютизма католической Церкви. Католицизм приобрел характерные черты гражданской религии, для которой принципиально важным является публичная демонстрация лояльности через согласие с догмами и участие в установленных обрядах. Реальные личные убеждения оставались предметом частной жизни и не интересовали ни Церковь, ни ее чрезвычайную комиссию, пока не становились достоянием общественности. Чтобы вас оставили в покое, нужно было просто не высказываться против. Позднее такую форму будут принимать все тоталитарные государственные идеологии. В краткосрочной перспективе это сообщало системе устойчивость; насилие приводило к видимому послушанию, но не давало власти над человеческим разумом и душой. На это сетует кардинал Ламберто в третьей части фильма «Крестный отец», беседуя с Майклом Корлеоне во дворе у фонтана: «Взгляните на этот камень: он лежит в воде уже давно, но вода так и не просочилась вовнутрь. То же происходит и с людьми в Европе: веками они окружены христианством, но Христос не вошел в них».

Основной характеристикой любого тоталитарного режима является подавление человеческой личности. Невероятно, но именно в зрелом Средневековье, в эпоху духовного тоталитаризма, стало в полной мере проявляться личностное начало в искусстве. Церковь, занятая внешней агрессией и внутренним террором, совершенно упустила из виду светскую литературу, полагая ее лишь поверхностным развлечением. Более такой ошибки не допустит ни одна политическая и духовная диктатура в истории человечества, но в XI–XIII веках оставленное без навязчивого присмотра искусство слова развилось до первой и настоящей авторской литературы.