Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира

Само слово вагант означает буквально бродяга. К началу XIII века соборные школы и первые университеты выпускали гораздо больше священнослужителей, богословов, философов, юристов, чем того требовали стремительно растущие, но все-таки не резиновые города — история, повторяющаяся из века в век. Священники без приходов; монахи, что вышли в город за подаянием или покупками, да забыли вернуться; бродячие умники и школяры, слонявшиеся меж соборными школами от Неаполя до Парижа в поисках новых знаний; безработные писари, учителя — все это пестрое общество, то врозь, то сбиваясь ватагами, шлялось от города к городу в поисках работы и постоянных занятий, по пути кормясь случайными заработками и развлекая себя стихами. Блестящее гуманитарное образование позволяло свободно обращаться с поэтическим словом, а образ жизни способствовал вольности нравов, поэтому лирика вагантов представляла собой в основном вот такие хулиганские и развеселые вирши:

«Выходи в привольный мир!
К черту пыльных книжек хлам!
Наша родина — трактир!
Нам пивная — божий храм!
Ночь проведши за стаканом,
не грешно упиться в дым.
Добродетель — стариканам
безрассудство — молодым!
Жизнь умчится, как вода.
Смерть не даст отсрочки.
Не вернутся никогда вешние денечки»[92]

.

Безусловно, этакая вольница, болтающаяся по дорогам Европы, вызывала неудовольствие и светских, и церковных властей. Периодически против вагантов принимались какие-то указы и постановления, но всерьез за них никогда не брались: королям хватало забот с внешними врагами, Церкви — с внутренними интригами и еретиками. В этом была еще одна ошибка: как авторская литература очевидно обозначала растущее проявление личного начала в культуре, так безымянная, но чрезвычайно пассионарная среда вагантов, этих интеллигентов-разночинцев Средневековья, несла в себе разрушительную энергию будущего возрожденческого карнавала:

«Наша вольная семья —
враг поповской швали.
Вера здесь у нас — своя,
здесь — свои скрижали!
Милосердье — наш закон
для слепых и зрячих,
для сиятельных персон
и шутов бродячих,
для калек и для сирот,
тех, что в день дождливый
палкой гонит от ворот
поп христолюбивый».

Темы лирики вагантов подсказывала, как говорится, сама жизнь и грубоватые, нехитрые нравы: легкомысленная пастушка, невоздержанная в страсти монахиня, жадный священник, трусливый рыцарь — все эти персонажи и связанные с ними характерные истории пороков и плутовства населили и произведения эпического жанра, так называемые фаблио[93], тоже возникшие среди вагантов и городской интеллигенции Средних веков. По сути, это были рассказы или небольшие повести, различным образом пересказывающие несколько десятков бродячих сюжетов, перемещавшихся вместе со странствующей ученой братией от Апеннин до Британских островов. Современной науке известно чуть более ста пятидесяти относительно уникальных фаблио и гораздо меньше, едва ли дюжина, имен или прозвищ их предполагаемых авторов. Отметим, что, относясь к повествовательному жанру, фаблио создавались в стихотворной форме, как, кстати говоря, и первые рыцарские романы — несомненный рудимент устной эпической традиции, сохранявшийся в литературе Средневековья вплоть до XIV века.

Содержание фаблио было, мягко говоря, не комплиментарным по отношению к господствующей церкви, знати и вообще к декларируемым общественным нравственным нормам. События в них были связаны в основном с неверными женами, зачастую изменявшими мужьям-рыцарям с монахами и священниками, или с забавными плутовскими проделками бродяг и простолюдинов, оставлявших упомянутых рыцарей и священников в дураках. Подобные зубоскальные плоды городской субкультуры, разумеется, раздражали и Церковь, и королей, но, как и в случае с вагантами, у духовных и светских властей находились дела поважнее, чем гоняться за безымянными авторами шутовских басен, а репрессивный аппарат и практика доносительства еще не развились до такой степени, чтобы каждый рассказчик непочтительных анекдотов немедленно отправлялся на виселицу или в тюрьму. И так же, как в грубоватых и развеселых стихах бродячей интеллигенции, в дерзкой городской прозе зрело зерно культурной революции Ренессанса.

К концу XIII — началу XIV вв. фаблио стали активно проникать в авторскую литературу, превращаясь в сборники новелл, организованных единым творческим замыслом. Одними из самых известных стали прославленные «Кентерберийские рассказы» Джеффри Чосера.