Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира

Эсхил дебютировал на сцене — вернее сказать, на орхестре, — театра Диониса как автор трагедий в 500 году, в возрасте 25 лет. Его главным новаторством было введение в структуру трагедии второго актера, что позволило существенно увеличить роль диалогов и придать довольно статичным драматическим постановкам больше динамики. Победу на творческом состязании драматургов Эсхилу удалось одержать только в 484 году, и после этого он много лет не знал поражений. Его слава распространилась по всему античному миру, так что примерно в 478 году Эсхила даже приглашают на Сицилию, в далекую колонию Сиракузы, чтобы поставить его знаменитую трагедию «Персы», основанную на воспоминаниях о Саламинском сражении. Первое поражение он потерпел от Софокла в 468 году, когда тот представил во время Великих Дионисий свою трилогию «Триптолем», но уже через год Эсхил вернул себе звание победителя с трагедией «Семеро против Фив». Всего за время своей литературной деятельности Эсхил одержал победы в соревнованиях драматургов 12 раз и стал единственным афинским поэтом, трагедии которого, в виде исключения, ставились и после его смерти. Эсхил создал не менее 90 произведений, некоторые из которых нам известны только по названиям. Полностью сохранились лишь семь: уже упомянутые «Персы» — редчайший случай, когда трагедия была основана на историческом, а не мифологическом сюжете, «Просительницы» и «Семеро против Фив» — по мотивам аргосских и фиванских мифологических циклов, и «Прометей Прикованный» — название говорит само за себя. Еще три входят в единственную полностью дошедшую до нашего времени трилогию, заключительное творение Эсхила, созданное в 458 г., за два года до смерти, которое принесло ему последнюю в жизни победу; самое масштабное, совершенное, новаторское и философское произведение великого трагического поэта, которое называется

^{Семеро против Фив. Художник: Джон Флаксман 1794 г.}

^{Прометей прикованный. Гравюра Корта Корнелиса, 1556}

«Орестея»

Если «Одиссея» Гомера сегодня могла бы стать вторым сезоном «Илиады», то первая часть трилогии «Орестея» под названием «Агамемнон» — это в современных терминах однозначный спин-офф, рассказывающий о дальнейшей судьбе одного из главных героев гомеровского эпоса. Мы уже не раз встречали упоминания о вожде ахейского войска в «Одиссее», но тогда обошли деликатным молчанием то, что случилось с ним после возвращения в родной Аргос. Сейчас настало время прояснить дело.

Впрочем, прежде чем браться за текст, нам придется перенестись в мифологическое прошлое — маневр, необходимый и уже ставший привычным, когда приступаешь к произведению, написанному двадцать пять столетий назад, ведь, в отличие от первых зрителей эсхиловской трагедии, мы не погружены в хорошо знакомый им культурный контекст.

Итак, вспомним миф о Тантале. Его последним и самым ужасным деянием, переполнившим меру божественного гнева, стало убийство родного сына, Пелопса, которого он расчленил, зажарил и подал на стол собравшимся в его доме богам. Страшная правда быстро вскрылась, Тантал отправился на вечные муки в царство Аида, а Пелопса собрали заново и оживили; незадача вышла только с плечом, которое успела съесть рассеянная Деметра, но Гефест сделал бедняге новое, из слоновой кости — и с тех пор у всех его потомков на плече красовалось белое пятно.

Надо полагать, что такие пятна были и у сыновей Пелопса, Фиеста и Атрея, будущего отца Агамемнона и Менелая. После смерти отца они, как часто бывает, вступили в противоборство из-за престола. Фиест пытался победить Атрея, совратив и склонив на свою сторону его жену, но не преуспел, и победитель Атрей изгнал брата вон вместе с его семейством. Через некоторое время Атрею пришло в голову, что неплохо бы устранить угрозу раз и навсегда более радикальным способом; под видом примирения он позвал Фиеста к себе в гости, и история повторилась самым кровавым и жутким образом: Атрей перебил детей Фиеста, сварил их мясо и подал отцу за пиршественным столом. Это событие вошло в мифологическую историю фразеологизмом «пир Фиеста» и неоднократно будет упомянуто в «Агамемноне».