Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира

Есть еще кое-что, что нам следует знать о семействе Атридов. В самом начале похода на Трою ахейский флот надолго застрял в местечке Авлида, древнем порту на берегах Беотии. Попутного ветра не было, корабли не двигались с места, и вожди обратились за объяснениями к прорицателю Калхасу. Тот сообщил, что все дело в обиженной Артемиде, гневающейся то ли из-за убитой лани, то ли еще из-за чего в этом роде, и умилостивить ее может только кровавая жертва: Агамемнону следует отдать на заклание самую красивую из своих дочерей, Ифигению. На меньшее прекрасная дева-богиня была не согласна. Менелай, сжигаемый жаждой мести за похищение жены, убеждал брата, что выйти из гавани нужно как можно скорее, что нельзя ждать до бесконечности попутного ветра, и Агамемнон уступил. Одиссей и Диомед поехали за Ифигенией и солгали ее матери, супруге царя Клитемнестре, что отец собирается отдать дочь в жены Ахиллу. Бедную девушку, связав, как овцу, уложили на жертвенник, и Калхас на глазах у отца перерезал ей горло[33]. Правда, есть версия, что Артемида в последний момент восхитила живую Ифигению с алтаря — совсем как ангел остановил послушного Авраама, едва не зарезавшего родного сына — и перенесла ее на тот самый остров, где потом оказался и погибший под Троей Ахилл, так что ложь Одиссея обернулась правдой[34]. Но это лишь версия; к тому же для Клитемнестры существовала только одна правда: ее муж не пощадил дочь для того, чтобы сдвинуть с места армаду ахейских судов, идущих карательным походом на Трою.

^{Сизиф и Тантал. Неизвестный итальянский художник 16 века. Ок. 1550–1580 гг.}

^{Жертвоприношение Ифигении. Художник: Карл Ванлоо (1705–1765) Ок. 1755 г.}

Десять лет спустя сигнальные огни на скалистых вершинах, пронизав ночь пламенными зигзагами, будто отсветы бушующего пожара, объявшего павшую Трою, возвестили о победе ахейцев. С этого момента начинается действие трагедии «Агамемнон».

Мы рассмотрели довольно подробно устройство античного театра, но сейчас давайте представим себе более привычный нам современный: ряды зрительских кресел, полумрак, тишина, раздвигается темными парусами огромный занавес; на сцене — декорация дворца с высокой башней. Там дозорный; в прологе он вводит нас в действие: вот уже который год по велению Клитемнестры ему приходится ночевать под звездами и смотреть в бессветную даль, ожидая, не блеснет ли огонь на далекой вершине, не покажется ли сигнал, что десятилетняя осада завершилась победой…Вот и знак! Отсветы пламени вдалеке! Страж радуется скорому возвращению государя и говорит:

«Когда бы только цел и здрав вернулся сам!
Цареву руку милую сожму ль в своей?
О прочем ни полслова! Поговорка есть:
Стал бык огромный на язык — не сдвинешь. Все
Сказали б эти стены, будь у стен язык…
Кто знает — понял; невдомек намек другим»

[35].

Его туманный намек усиливает первая песнь хора, представляющего почтенных городских граждан. Эсхил умело нагнетает тревогу и здесь же задает основную тему трилогии: вынужденного преступления, столкновения человеческой воли, веления рока и долга. Нам напоминают про жертвоприношение Ифигении:

«Но грянет гнев и над отцом,
Дочь — кумир семейный —
Сгубившим, обагрившим руки
Отцовские детской кровью жертвенной.
Что здесь не грех? Все — грех!
Царский мой долг — страшной ценой
Бурю унять. Яростен рок;
Яростней жар воли одной. <…>
Дочь обрекает на казнь отец,
Братнего ложа мститель, —
Только б войну воздвигнуть!».

Наступает рассвет, и вышедшая из дворца Клитемнестра сообщает предводителю хора о скором прибытии Агамемнона. Царица оживленна и весела, она развеивает сомнения корифея и утверждает, что свидетельства верные: война окончена! Троя пала! Тем не менее, в очередной песне хора автор еще более сгущает предчувствие неминуемой катастрофы, и теперь мы слышим о возмездии и отмщении:

«С потомков взыщет мзду
За святотатство бог,
За буйство жадных вожделений,
За пресыщенное надменье.
Клянет молвы гнев глухой
Брань царей; с воевод
Требует цены за кровь.
Все ждешь: в ночи весть придет
Ужасная Мрака дочь…».