Знание-сила, 2006 № 07 (949)

Древний автор, вспоминая одного из лучших сынов Рима, отмечает в характере Антонина его равнодушие к богатству. Ему по душе были скромные радости жизни — охота, рыбалка, прогулки с друзьями, а роскошь и изысканные забавы претили ему, хотя природная скромность не мешала ему блистать красноречием и образованностью.

Марк Аврелий, вспоминая уроки усыновившего его императора, писал, что "он стремился искоренить во мне всякое тщеславие, внушал мысль, что и, живя при дворе, можно обходиться без телохранителей, без факелов, статуй и подобной показной роскоши, но вести жизнь, весьма близкую к жизни частного человека, и при этом не относиться более пренебрежительно или легкомысленно к обязанностям правителя, касающимся общественных дел".

В своем облике, в манерах держаться перед народом Антонин также был прекрасен и привлекателен. "Весь его облик, — писал римский историк Юлий Капитолин, — выдавал в нем аристократа, благородного в своих поступках, очень одаренного оратора, утонченного ученого, очень умеренного и сдержанного, прилежного землевладельца, любезного, великодушного, всегда уважающего права других".

Осень Империи

"Неподвижность", пишет немецкий историк Ханс-Георг Пфлаум, казалось, была девизом правления Антонина. Антонин правил бескрайней страной, скрываясь от народа в одном из имперских городов. Он был любим своими подданными скорее так, как любят божество, которое никогда не снизойдет к людям. Но со временем его добрая, справедливая власть казалась все более призрачной, он повелевал, не осеняя своим присутствием. Правил, но не напоминал о себе. Даже обоих приемных сыновей он не отпускал в провинции. Впоследствии Марк Аврелий еще посетует на отсутствие у себя опыта управления. Боевой дух и выучка солдат и офицеров римской армии также заметно ослабли, ведь им редко когда приходилось воевать.

Вдруг все расстроилось, покатилось назад, стало распадаться. И началось это, пишет немецкий Эрнст Корнеман, после того, как четверть века император Антонин правил, не напоминая о себе. Его правление он называл "цепочкой тяжелейших упущений". Он был словно Сизиф, который, заподозрив неладное, не стал катить камень вверх, а уселся с ним на обочине.

Или другой образ того же времени — "блестящая старость". На вершине своего могущества Рим покрылся золотым налетом, как перезревший плод. Все в империи радовало глаз, но... уже на Евфрате, Дунае и Рейне собиралась гроза. Едва Антонин Великий почил, на империю со всех концов ринулись варвары. Один за другим императоры и их армии гибли, отражая набеги варваров, истребляя их, и все равно бессильные их отогнать совсем. Рим был съеден варварами, как плод, забытый на ветке.

Смерть Антонина

...Умер Антонин на 75-м году жизни. Даже в бреду он не переставал рассуждать о делах государственной важности. Его последним словом было "aequanimitas" ("хладнокровие"). Наконец он повернулся на бок, будто собираясь вздремнуть, и — уснул вечным сном.

"Пусть свой последний час ты встретишь с такой же спокойной совестью, как он!" — невольно вырвалось у Марка Аврелия, привычно размышлявшего наедине с собой. "На нем не было почти не одного пятна порока", — отозвался об Антонине историк Секст Аврелий Виктор. Сенат обожествил покойного принцепса. Знаменитый английский историк Эдвард Гиббон даже назвал время его правления "счастливейшей эпохой в истории человечества".

Но вот уже две тысячи лет, как люди пленяются другим "величием" — подвигами, победами, торжеством над врагами. Мир по-прежнему переполнен горем и бедами, и нам не хватает "aequanimitas" ("хладнокровия"), как нашим героям — кротости, благочестия, доброты. Мы приписываем величие полководцам Александру и Ганнибалу, погубившим сотни тысяч людей, и лишаем заслуженной славы Антонина Великого, своей разумной политикой сохранившего жизни сотням тысяч людей.

РАССКАЗЫ О ПРИРОДЕ

Леонид Каабак

Чешуекрылые чемпионы

Творения природы совершеннее творений искусства.

Цицерон

Пожалуй, нигде природа не демонстрирует столь наглядно свои удивительные творческие способности, как на представителях отряда чешуекрылых. И все же бабочки некоторых видов теми или иными свойствами сильно выделяются среди своих собратьев...

Бабочки с самым ярким блеском крыльев относятся к тропическому южноамериканскому семейству морфия (Morphidae). Верхняя сторона крыльев морфид вспыхивает и сияет металлическими переливающимися красками. Поэтому' взмах их громадных крыльев виден издалека, а ретенора (М. rhetenor) сравнивают с летящей синей молнией.

Остальные параметры бабочек определяются объективнее, и по ним легче назвать "чемпионов".

Самая крупная дневная бабочка — самка птице крыла александры, обитающая в юго-восточном Папуа (о. Новая Гвинея). Размах ее широких крыльев достигает 28 см. Как и у всех бабочек этого рода, самцы О. alexandrae значительно мельче (размах крыльев 16—19 см), однако по яркости красок они превосходят своих подруг.