Золото Партии

На всех кладбищах из развороченных надгробий тянулись руки. Длинные пальцы с обломками серых ногтей. На тротуарах проступали барельефы человеческих лиц, искаженных страданиями и ненавистью к солнцу. Я в ужасе смотрел на эти лица, на провалы глаз и ртов, обтянутые пленкой плавящегося гудрона.

Сезон безумия. Ненавистная жара. Пробуждение жизни. Чтобы неизбежно умереть.

Поначалу была паника. Групповой психоз. Массовые самоубийства. Кровавые беспорядки на площадях. Но потом все внезапно успокоились. И как будто перестали замечать этот кошмар вокруг. Один лишь я никак не могу забыть тот ужас.

Скрюченные пальцы трупов, вспарывающие асфальт тротуаров. Мертвые матери, сросшиеся с кусками младенцев. Слипшиеся люди фантастически уродливыми деревьями тянулись к шарику солнца.

И все это в сопровождении шершавого звука...

Ашхашхашхашхуашхашхашхашхаш.

Доводящего до безумия. Апокалипсис. Кровавые мистерии в честь Его. Бархатный сезон! Сезон смерти!

Ахахахахахаха!

Глава 1. Май 1978 г.

В этот вечер Петр Николаевич сидел в кресле-качалке у себя на подмосковной даче, и улыбался весеннему солнцу. Краем уха, он слышал, как суетилась жена, распекая домработницу, к приходу гостей.

Петр Николаевич, покуривая дорогой табак из трубки, ясно осознавал, что жизнь его, в неполные тридцать пять лет, была успешна и насыщена в основном положительными событиями. Занимая руководящую должность в центральном комитете коммунистической партии, он пользовался всеми вытекающими оттуда привилегиями. Он слыл хорошим руководителем, и его ценили за это. Красавица жена, пара любовниц, сохранившаяся спортивная фигура, счет за границей, все это позволяло ему улыбаться солнцу и рисовать в своем воображении самые радужные картины будущего.

Единственное, что иногда раздражало Петра Николаевича – это его младший брат Семён. Этот бездельник, раздолбай, выпивоха с неустойчивым психическим состоянием, до сих пор не мог выбиться дальше помощника председателя районного исполкома. И черная зависть, которую Петр Николаевич видел в его глазах при встрече, выводила его из себя. Но, последние годы, он все реже и реже с ним встречался и поэтому меньше об этом думал. Даже, несмотря на то, что среди гостей, которых он ждал к себе на дачу, Семен, конечно, был приглашен.

Гости собрались часам к восьми вечера. И понеслось, как говорится. Это были высокие партийные чины с женами и личными водителями. Водилы готовили шашлык и по-лакейски бегали с ведерками льда, гремя бутылками советского полусладкого шампанского. Петр Николаевич специально предупредил гостей, что бы все были с женами, а не с любовницами, так как блядства на своей даче он не переносил, считая её чисто семейным гнездом. В общем, все протекало чинно, весело, с танцами и алкогольным наполнением желудков. Петр Николаевич оглядывался вокруг с широкой добродушной улыбкой, обнимая за талию жену Тамару, и спокойствие уверенно заполняло его сознание.

Вдруг, кто-то, сзади положил ему руку на плечо.

- Здорово, Петя! Пошли в дом, пошепчемся, - Петр Николаевич оглянулся, и черная зависть в глазах младшего брата, вытиснула все спокойствие, неумолимо заполняя раздражением. Петр Николаевич ласково отодвинул Тамару и повернулся к Семёну.

- Давай позже, Семён. На улице-то, как хорошо. Выпей. Поешь. Воздухом свежим подыши, - Петр Николаевич улыбнулся через силу.

- Нет, Петя. Пошли сейчас. У меня срочное дело. Тамара присмотрит за гостями. Я хочу насчет психиатрической клиники, которая у тебя в районе, переговорить.

- Вечно ты с делами, блять, в самое не подходящее время. Ну, пошли. Хули, блять, срочно.

Зайдя в дом и пройдя в кабинет, Петр Николаевич прикрыл дубовую дверь за Семёном и, обойдя письменный стол, уселся в кресло. Достав трубку и набив её табаком, он раздраженно бросил.

- Ну что? Говори. Причем тут клиника?

- Клиника здесь не причем. Я просто ненавижу тебя, Петюня. Ты мерзкий выродок, мешающий мне жить. Ты всеми своими успехами отравляешь мне жизнь и не даешь мне пробиться наверх. Я тебя ненавижу. Тебя не должно быть. Вообще!!!!

Петр Николаевич, с открытым ртом, и с дымящейся трубкой, удивленно смотрел на Семёна и попытался сообразить, как ему на это реагировать.

Семён весь дрожал, правое веко судорожно дергалось, рот то открывался, то закрывался. Он попытался продолжить свою речь, но не смог. Звуки вылетали со свистом и шипением, брызгая слюной. Глаза наполнились стеклянной ненавистью.

Прыгнув к стене кабинета, на которой была расположена коллекция оружия, Семен, сорвав остро наточенное мачете, рванулся к Петру Николаевичу и одним ударом, слету, отрубил ему голову. Кровь хлынула мощным фонтаном, заливая стол и находящиеся на нем канцелярские принадлежности. Тело продолжало сидеть в кресле, держа в правой руке дымящуюся ароматным табаком трубку.

Семен, с яростью размахивая мачете, повалил труп на стол и начал кромсать тело брата на куски. Капли крови, падая на персидский ковер, застревали в ворсинках алыми шариками росы.