Золотой человек

– Мы ни с кем не воюем, – негромко возразил ее отец. – А здесь, в холмах, ради защиты этого крохотного уютного государства поставлены под ружье десять тысяч человек. И все они готовы к бою. Только и ждут приказа пустить в ход бомбы с бактериями, чтобы оно жило и процветало на прежний манер… но не дождутся. А не дождавшись, вскоре пошлют все к дьяволу да разбегутся по одному, по двое.

– Вся эта система развалится – глазом моргнуть не успеете, – подтвердил Фаулер. – Он ведь давненько уже барахлил, а сколько часы назад ни переводи…

– Так или иначе, а сделанного не воротишь, – слегка улыбнувшись, пробормотала Сильвия. – Мы свой долг выполнили. Все это время Борс занимался своим делом, а мы своим, однако время работало не на него – на нас.

– Это точно, – согласился Толби. – Мы свой долг выполнили, и не о чем тут сожалеть.

Фаулер молча глядел за окно. Сунув руки в карманы, он нащупал нечто небольшое и твердое. Три уцелевших синаптических контура. Три абсолютно исправных накопителя информации, отыскавшихся среди обломков разбитого робота.

«На всякий случай, – мысленно объяснил он себе самому. – Жизнь продолжается, а времена – они ведь могут и измениться…»

Притворяха

– Ужин готов! – во весь голос объявила миссис Уолтон, установив исходящую паром кастрюльку жаркого посреди аккуратно накрытого стола. – Ступай, позови отца, да скажи ему, чтобы руки помыть не забыл. Кстати, тебя, молодой человек, это тоже касается. Отец снаружи, в гараже.

Чарльз призадумался. Ему исполнилось всего восемь, а проблема, не дававшая мальчугану покоя, привела бы в замешательство и самого Гиллеля[10].

– Я… это, – неуверенно пролепетал он.

– В чем дело? – Уловив беспокойство в голосе сына, Джун Уолтон встревоженно всколыхнула солидной, объемной грудью. – Тед разве не в гараже? Скажите на милость – ведь только минуту назад садовые ножницы там точил! Уж не к Андерсонам ли его унесло? Я же ему говорила: ужин практически на столе!

– Нет, он там, в гараже, – подтвердил Чарльз, – но… но разговаривает с самим собой.

– Разговаривает с самим собой? – Сняв яркий капроновый передник, миссис Уолтон повесила его на ручку кухонной двери. – Это Тед-то? С чего бы? За ним сроду подобного не водилось. Беги, передай ему: пусть идет ужинать.

Наполнив небольшие синие с белым фарфоровые чашечки дымящимся черным кофе, она начала раскладывать по тарелкам кукурузу со сливками.

– Да что с тобой сегодня? Беги, позови отца!

– А которого?! – в отчаянии выпалил Чарльз. – Которого звать? На вид оба – как две капли воды!

Джун Уолтон едва не выронила алюминиевую сковороду. Сковорода угрожающе накренилась – еще миг, и кукуруза, тушенная в сливках, выплеснулась бы на пол.

– Молодой человек, – раздраженно заговорила Джун… но тут в кухню, шумно принюхиваясь, довольно потирая руки, ворвался ее муж, Тед Уолтон.

– О-о! – в восторге вскричал он. – Баранье жаркое!

– Говяжье жаркое, – пробормотала Джун. – Тед, чем ты там занимался?

Благообразный, лет тридцати с небольшим – пышные светлые волосы, мощные мускулы, умелые руки, квадратный подбородок, яркие карие глаза – Тед плюхнулся на свое место и развернул салфетку.

– Как «чем»? Садовые ножницы точил. Наточил, смазал – остры как бритва. Лучше не троньте, не то, чего доброго, без пальцев останетесь. Ух ты, жаркое – на вид хоть куда! А на службе денек выдался хлопотный. Сами понимаете, пятница. Бумаг за неделю накапливаются кучи, а все счета нужно оформить к пяти. А Эл Маккинли еще утверждает, будто наш отдел мог бы обрабатывать на двадцать процентов больше входящих, если реорганизовать обеденные часы, распределить очередность так, чтоб в отделе все время хоть кто-нибудь да оставался, – сказал он и поманил к себе Чарльза. – Давай, садись. Садись и начнем.

Миссис Уолтон разложила по тарелкам зеленый горошек.

– Тед, – неторопливо усевшись за стол, заговорила она, – с тобой все в порядке?

– Со мной? – Тед удивленно моргнул. – Ну да… вроде бы все как обычно, а что?

Джун Уолтон с тревогой взглянула на сына. Подсев к столу, Чарльз вытянулся в струнку, мертвенно побледнел, не развернул салфетку и даже не притронулся к молоку. Казалось, столовая вот-вот загудит, задрожит от сгустившегося над столом напряжения. Чарльз, отодвинувшись от отца как можно дальше, сжался в крохотный, упругий комок. Губы его шевелились, однако Джун не сумела разобрать ни единого слова.

– Что с тобой? – в нетерпении спросила она, склонившись к сыну.

– Это не он, – еле слышно пробормотал Чарльз. – Это тот, другой.

– О чем ты, милый? – во весь голос удивилась Джун. – Какой еще «тот, другой»?

Тед вскинул голову. Странное выражение, мелькнувшее на его лице, тут же исчезло, однако на долю секунды лицо Теда Уолтона утратило все привычные, знакомые черты. На миг из-под него словно бы проступило нечто холодное, нечеловеческое, вроде сгустка тряской, бесформенной слизи; глаза помутнели, поблекли, будто древнее серебро под слоем патины. На миг от обычного облика усталого главы семейства тридцати с небольшим лет не осталось даже следа.