Золотой человек

– Не собираюсь я его бить, – буркнул притворяха, остановившись, чтобы зажечь спичку. – Просто поговорю с ним чуток. Сама подумай: что это за манеры? Вскочил из-за стола, на крышу вылез, куда-то удрал на ночь глядя…

Чарльз выскользнул из гаража. Пламя вспыхнувшей спички выхватило его из мрака, и притворяха с ревом рванулся к нему.

– А ну поди сюда!

Однако мальчик бросился бежать со всех ног. Двор и окрестности он знал куда лучше, чем притворяха. Конечно, сожрав отца, страшилище переняло от него немало, но о многих входах-выходах, известных Чарльзу, не знал даже отец. Вскочив на забор, Чарльз спрыгнул во двор к Андерсонам, пронесся вдоль бельевой веревки, обогнул их дом, а там вдоль дорожки, ведущей к крыльцу, выбежал за ограду и оказался на Мапл-стрит.

Укрывшись за изгородью, он присел на корточки, затаил дыхание и прислушался. Нет, притворяха за ним не погнался. То ли вернулся в дом, то ли решил обойти забор с улицы.

Мальчишка прерывисто, с дрожью перевел дух. Сидеть на месте не стоило: здесь страшилище его рано или поздно найдет. Оглядевшись по сторонам, Чарльз убедился, что притворяхи нигде поблизости не видать, и быстрой рысцой побежал прочь от дома.

* * *

– Чего тебе? – вызывающе буркнул Тони Перетти.

Четырнадцатилетний парень сидел у заваленного карандашами и книгами стола посреди обшитой дубом столовой особнячка Перетти. Возле его локтя, на тарелке, лежал ополовиненный сэндвич с ветчиной и арахисовым маслом, а рядом стояла бутылочка кока-колы.

– Ты вроде Уолтон… или как тебя там?

После школы Тони Перетти подрабатывал распаковкой холодильников и кухонных плит в магазине бытовой техники Джонсона, невдалеке от главной площади городка. Щекастый, оливково-смуглый, темноволосый, белозубый, туповатый на вид здоровяк, он постоянно колотил всех ребятишек, живущих с ним по соседству, а пару раз задал трепку и Чарльзу.

Чарльз переступил с ноги на ногу.

– Слушай, Перетти, будь другом, помоги, а? Во́ как надо.

– И чего тебе вдруг понадобилось? – раздраженно скривился тот. – Фонарь под глаз?

Понурив голову, крепко сжав кулаки, Чарльз сбивчиво, в двух словах, объяснил, что с ним случилось.

Дослушав рассказ до конца, Перетти негромко присвистнул.

– Сочиняешь.

– Вовсе не сочиняю, – отчаянно замотав головой, выпалил Чарльз. – Идем, покажу. Сам посмотришь.

Перетти неторопливо поднялся на ноги.

– Ага, давай. Покажи. Любопытно.

Сбегав к себе, он прихватил духовое ружье, и оба направились вдоль темной, безлюдной улицы к дому Чарльза. В дороге они едва перекинулись парой слов. Перетти, сосредоточенный, посерьезневший, о чем-то крепко задумался, а Чарльз до сих пор не пришел в себя.

Свернув на дорожку, ведущую к дому Андерсонов, мальчишки срезали путь через задний двор, оседлали ограду и с осторожностью, стараясь не нашуметь, спустились на задний двор Чарльза. Вокруг все было тихо: ни шороха, ни движения, парадная дверь заперта.

Тогда мальчишки заглянули в окно гостиной. Сквозь щель в опущенных ставнях пробивалась наружу полоска желтого света. Миссис Уолтон, устроившись на диване, шила из тонкого хлопка футболку. На округлом щекастом лице ее застыла гримаса тревоги. Работала мать Чарльза равнодушно, без интереса. Притворяха, устроившийся напротив, сбросив ботинки, вольготно развалился в отцовском покойном кресле и читал свежий номер вечерней газеты. В углу, мерцая экраном, тихонько бормотал телевизор, на подлокотнике кресла возвышалась жестянка пива… одним словом, отдыхал притворяха совсем как отец – видимо, вправду многое от него перенял.

– На вид – вылитый твой старик, – недоверчиво шепнул Перетти. – Ты точно мозги мне не пудришь?

Вместо ответа Чарльз отвел его в гараж и показал бочку с мусором. Перетти, опустив в бочку смуглые от загара руки, дотянулся до дна и бережно поднял кверху иссохшую, шелушащуюся оболочку Теда Уолтона. Расправленная кожа мгновенно приняла очертания фигуры отца. Расстелив ее на полу, Перетти аккуратно разложил по местам отвалившиеся клочья. В луче фонарика бесцветная, полупрозрачная кожа казалась чуть желтоватой, тоненькой, точно бумага. Точно сухой древний пергамент без единой капельки жизни.

– Вот и все, – прошептал Чарльз. На глаза его навернулись слезы. – Все, что от него осталось. А что внутри было, тварь эта сожрала.

Побледневший как мел Перетти кое-как запихнул останки Теда Уолтона назад, в бочку.

– Да-а, дела, – с дрожью в голосе пробормотал он. – А ты, значит, вдвоем их застал?

– Ага. Гляжу: разговаривают, а друг на друга похожи – не отличишь. Я бегом в дом…

Вытерев слезы, Чарльз тихонько заплакал: сдерживаться он больше не мог.

– Пока я в доме был, она его и сожрала. А потом сама в дом явилась. Будто отец, но на самом-то деле не он. А отца убила и съела… почти целиком.

Перетти надолго умолк.

– Вот что я тебе скажу, – поразмыслив, заговорил он. – Я о похожих вещах уже слышал. Штука, конечно, – скверней не придумаешь, но ничего. Выпутаемся. Главное, думать головой и не трусить. Ты ведь не трусишь?

– Нет, не трушу, – кое-как совладав с собой, пролепетал Чарльз.