Золотой теленок

Луначарский настаивал по-прежнему, что Ильф и Петров – юмористы. Вот и в «Золотом теленке» соавторы «отпиливают для себя только ту часть жизни, которая является смешной, как бы отрезая именно тот грязный подол одежд революции, о которых я говорил выше. (А это опять чревато все теми же возможностями: принять этот человеческий отрезок за целое и подумать, что мы к его существованию относимся равнодушно и даже радостно)».

Сказанное не противоречило исходной оценке второй книги. Луначарский утверждал: «Но в “Золотом теленке” есть много положительных сторон, которые приводят всю систему романа в большее равновесие, чем это было в “Двенадцати стульях”. Замысел здесь стройнее».

Далее тезис конкретизирован. Луначарский отметил: «К числу положительных сторон романа, увлекающего своей буйной веселостью, беззаботной атмосферой смеха, нужно отнести проявление рядом с обывательщиной некоторых моментов настоящей жизни».

Самое важное Луначарский приберег напоследок. Он декларировал, что привлекательность дилогии обусловлена характером главного героя: «Этот необыкновенно ловкий и смелый, находчивый, по-своему великодушный, обливающий насмешками, афоризмами, парадоксами все вокруг себя плут Бендер кажется единственным подлинным человеком среди этих микроскопических гадов».

Луначарский не случайно выбрал термин – «плут». Таким образом, была определена и жанровая специфика дилогии: «плутовской роман».

Ну а далее – рассуждения о традиции. С выводом, подразумевающим значимость дилогии Ильфа и Петрова: «Огромным явлением был плутовской роман в европейской литературе».

Бендера называли плутом и раньше. Но Луначарский первым сформировал, можно сказать, теоретическую базу такой характеристики. И обосновал главный тезис: юмористы Ильф и Петров создали не сатирические, а юмористические плутовские романы.

Отсюда следовало, что к ним не имеют отношения все споры о допустимости сатиры. Затем – ключевой вопрос. Он сформулирован предельно жестко: «Почему Остап Бендер не кажется нам отвратительным?»

Луначарский отвечал критикам. Суть их претензий была ясна: Бендер – герой отнюдь не положительный, вовсе не образец для советских читателей, значит, ему не положено вызывать симпатии, а коль так, Ильф и Петров не выполнили «социальный заказ», поступили вопреки директивам партии. Вот эти упреки заранее отвергались. Как неуместные и даже «политически вредные».

На вопрос о Бендере ответ был дан. Великий комбинатор постольку обаятелен, поскольку «Ильф и Петров перенесли его в атмосферу советского “подола”, в атмосферу обывательского советского дна. Там он фигурирует как величина, а если он соприкоснется с настоящей жизнью, настоящая жизнь должна будет его раздавить, как личность, тем более вредную, чем он способнее и чем более он “свободен от принципов”».

Ильф и Петров, согласно Луначарскому, обязаны довести главного героя до полного и окончательного поражения. Выбора нет: «При этих условиях Остап Бендер, который все разлагает своей философией беспринципности, своим организмом очень умного комбинатора, начинает нас тревожить, как бы не вообразил кто-нибудь, что это – герой нашего времени, как бы Остап Бендер не оказался образчиком для юнцов, не перепрыгнувших еще своего болота».

Этот тезис – самый важный. И Луначарский акцентировал: «На авторах лежит большая ответственность».

Бендеру, как настаивал Луначарский, положено не только проиграть. Само поражение героя – не итог. Великий комбинатор должен измениться: «Думаю, что оказаться ему строителем нового будущего очень и очень трудно, хотя при гигантской очищающей силе революционного огня подобные факты и возможны».

Завершалась статья подведением своего рода баланса. Согласно Луначарскому, убытки практически незаметны, а вот прибыль велика. «Предостерегая читателей от неверных выводов, мы не можем не подчеркнуть еще вопроса о том, что “Золотой теленок” – роман, не только блещущий весельем, но роман, в котором много жизненной правды и который ставит серьезные жизненные проблемы и является шагом вперед по сравнению с “Двенадцатью стульями”, уже приобретшими мировой интерес».

Луначарский последовательно и умело защищал Ильфа и Петрова. Да, в 1931 году он уже не возглавлял Наркомпрос. Работал в ЦИК СССР. Однако был не только представителем высшей партийной элиты. Еще и академиком.

Из редакционного вреза следовало, что вопрос о заграничной публикации романа Ильфа и Петрова решен. Так что статья Луначарского трансформировалась в установочное – правительственное – мнение.

Это был ответ цензорам. Конкретно – Волину, ставшему в конце июня 1931 года руководителем Главного управления по делам литературы и издательств Народного комиссариата просвещения.

С учетом такого фактора понятно, в силу какой причины именно в августе 1931 года журнальная публикация «Золотого теленка» была прервана. Главный цензор распорядился. А проследить этапы волинской интриги можно по материалам Российского государственного архива социально-политической истории[137].