Золотой теленок

Ильф и Петров тут несколько утрировали, такие объявления тогда не вывешивались. Но смысл шутки был ясен современникам. Бендер и Балаганов найдут другое кооперативное заведение, тоже созданное при содействии профсоюза, обеспечивающего льготами сотрудников. О том, кстати, напоминала и ранее обыгранная соавторами реклама пива «Друг желудка»

«Сыновьям лейтенанта Шмидта» пиво не достанется, но пообедать за наличный расчет им все же удастся. В ходе совместной трапезы Бендер изложит Балаганову свой генеральный план. Можно сказать, кредо: «Я хочу отсюда уехать. У меня с советской властью возникли за последний год серьезнейшие разногласия. Она хочет строить социализм, а я не хочу. Мне скучно строить социализм. Что я каменщик, каменщик в фартуке белом?..».

Великий комбинатор точен. Нет выбора, потому как нэповская эпоха завершалась. А последняя фраза – ссылка на популярное стихотворение В. Я. Брюсова: «Каменщик, каменщик в фартуке белом, / Что ты там строишь? кому? / Эй не мешай нам, мы заняты делом, / Строим мы, строим тюрьму»[176].

Бендер иронически сопоставляет тюрьму и социализм – по критерию принуждения. Для 1930 года шутка была вполне допустимой. Шутит ведь герой отнюдь не положительный, его ждет поражение.

В журнальную публикацию шутка вошла. Но уже во втором книжном издании ссылки на брюсовское стихотворение нет. Осталась лишь одна мотивировка: попросту «скучно» великому комбинатору «строить социализм»[177].

Но еще осталась надежда. Можно сказать, мечта. Ее символ – Рио-де-Жанейро.

К началу застольной беседы «сыновей лейтенанта Шмидта» читатель уже получил некоторое представление о том, что делал великий комбинатор в период между осенью 1927 года, когда закончилось действие первого романа дилогии, и началом «Золотого теленка». Не роскошествовал. Перебивался мелкими аферами.

Все тот же на Бендере костюм, приобретенный весной 1927 года – после удачного шантажа в Старгороде. Экстравагантный, однако «поношенный серый в яблоках пиджак».

Конечно, понятие «серый в яблоках» употребимо применительно к окрасу лошади, а не цвету одежды. Однако и в данном случае намек был понятен современникам.

Речь шла о плотном, так называемом английском сукне модной расцветки. Обычно – серой в белую или желтую клетку.

Издали это и напоминало масть лошади. Такую, когда по серой шерсти – небольшие белые или, что реже, коричнево-желтые пятна.

Такая расцветка считались особо элегантной на юге России. Как в Одессе говаривали, «английский шик».

Дана и ссылка на события, описанные в «Двенадцати стульях». Великий комбинатор заявляет Балаганову: «Остап Бендер никогда никого не убивал. Его убивали, это было».

Ильф и Петров даже намекнули, каким образом Бендер выжил. Так, сказано, что Балаганов, «подняв глаза на Остапа, сразу осекся. Перед ним сидел атлет с точеным, словно выбитым на монете, лицом. Смуглое горло перерезал хрупкий вишневый шрам».

Шрам напоминал читателям о воробьяниновской бритве. «Хрупкий», то есть узкий, нитевидный, чуть изогнутый, словно изломанный в местах, где рану стягивал швами хирург. Подразумевалось, что Бендер вовремя попал на операционный стол.

Великий комбинатор не изменился. По-прежнему волевой, энергичный: «Глаза сверкали грозным весельем».

Изменилась эпоха. Соответственно, Бендер констатирует: «Отъем или увод денег варьируется в зависимости от обстоятельств. У меня лично есть четыреста сравнительно честных способов отъема. Но не в способах дело. Дело в том, что сейчас нет богатых людей. И в этом ужас моего положения. Иной набросился бы, конечно, на какое-нибудь беззащитное госучреждение, но это не в моих правилах. Вам известно мое уважение к уголовному кодексу. Нет расчета грабить коллектив. Дайте мне индивида побогаче. Но его нет, этого индивидуума».

В самом деле, на исходе 1920-х годов легальное предпринимательство более опасно, нежели доходно. Предпринимателей, можно сказать, душили растущими налогами, весьма часто арестовывали и, конфисковав имущество, ссылали. Что и констатирует Бендер: «У нас все скрыто, все в подполье. Советского миллионера не может найти даже наркомфин с его сверхмощным налоговым аппаратом».

Понятно, что Народный комиссариат финансов не контролирует нелегальное предпринимательство. «Сверхмощный налоговый аппарат» бессилен в подобных случаях.

Вот тут и возникнет основа сюжетной конструкции. Она, как отмечено выше, та же, что в первой книге дилогии, – погоня за богатством.

Экипаж и цель

Как в «Двенадцати стульях», погоня начнется с раскрытия тайны. Балагановской тайны – сведений о «подпольном миллионере». Однако Ильф и Петров подчеркивают, что Бендер изначально скептичен: «Идите, идите, – сказал он, – я подаю только по субботам, нечего тут заливать».

Бендер перефразирует еврейский фразеологизм. Нищим подавали «на субботу».

Это обусловлено спецификой конфессиональной традиции: суббота – праздник. «Отмеченный день».