Золотой трон (ЛП)

Я хочу продолжать, пока не забуду все причины, по которым мы должны держаться подальше друг от друга. Пока я не забуду все катастрофические последствия того, когда мы в последний раз поддались этому же импульсу, в лунной оранжерее темным осенним вечером…

— Господи, Эмилия. — Он смеется, но звук болезненный. — Ты меня убиваешь.

— Тебе станет легче, если ты поцелуешь меня, клянусь…

Он поднимает голову, чтобы встретиться с моими глазами. И впервые, под похотью, я вижу что-то еще. Что-то большее, чем просто физическая химия или сексуальное влечение. Что-то глубоко серьезное.

От увиденного дыхание перехватывает в горле.

Увидев это, я пугаюсь до полусмерти.

Лоб Картера прижимается к моему, так что мы оказываемся глаза в глаза, нос к носу.

— В прошлый раз мы сделали это неправильно, — бормочет он, так близко, что я чувствую каждое слово на своих губах. — В этот раз я не хочу, чтобы мы все испортили.

Мои плечи напрягаются.

— Картер…

— Я не собираюсь рисковать, снова торопя события с сексом. Это слишком важно. — Он делает паузу. — Ты слишком важна.

Мое сердце болезненно сжимается в груди. Я чувствую, как мое кровяное давление подскакивает с каждым его обреченным словом. Слезы начинают течь из уголков моих глаз, и я знаю, что он чувствует их мокрыми на своих щеках.

— Картер. — Его имя срывается с моих губ. — Не надо.

— Не надо?

— Не говори больше, — шепчу я. — Просто поцелуй меня. Разве этого не может быть достаточно сейчас? Просто поцелуй меня и… Пожалуйста, что бы ты ни делал, просто… не говори мне больше таких вещей.

Он отстраняется, между его глазами появляется трещина, когда он, наконец, замечает выражение моего лица, напряжение в моем теле. Его голос душераздирающе уязвим, когда он шепчет:

— Почему?

— Потому что это только усложнит ситуацию.

— Что усложнит?

Мое горло сжимается в конвульсиях, сильный спазм мышц. Я пытаюсь произнести слова четким голосом, но он срывается на полуслове.

— Уход.

Взгляд обиды и предательства, промелькнувший на его лице, будет преследовать меня до конца жизни.

Ты что, не понимаешь, — хочу закричать я. В прошлый раз это был просто секс, и уход от тебя чуть не убил меня. Так что если ты скажешь мне все эти прекрасные вещи… если мы позволим этому быть чем-то большим, чем просто физическое влечение… если мы позволим нашим сердцам догнать наши тела… Я не думаю, что выживу, когда это неизбежно закончится.

Его руки отстраняются от меня, словно я его ошпарила. Он делает полный шаг назад, как будто ему невыносимо прикасаться ко мне.

— Верно. Моя ошибка. Я думал, что на этот раз все по-другому. Но я вижу, что мы вернулись туда, где были раньше.

— Картер, не говори так. Это неправда.

— А разве не так? Что именно изменилось? — Его великолепные черты исказились в ненавистном оскале. — Ты трахаешь меня в оранжерее, потом уходишь; ты целуешь меня на башне замка, потом уходишь. Конечный результат всегда один и тот же. Единственное, что отличается, так это то, что на этот раз я даже не получил оргазма от нашей маленькой договоренности.

Мои слезы набирают скорость, льются из глаз с пугающей скоростью.

— Не делай этого.

— Что я делаю, Эмилия?

— Не надо… удешевлять это. Не превращай его в то, чем оно не является.

— Тогда скажи мне, что это такое. Определи это для меня. — Он делает паузу, глаза дикие от ярости. — Ты не можешь, да? Потому что ты не хуже меня знаешь, что нельзя определить то, чего не существует.

Всхлип вырывается наружу.

Боже, я больше не могу этого выносить. У меня нет сил. Еще минута, и я забуду всю свою решимость и упаду в его объятия, к черту последствия.

— И вот она плачет, — холодно говорит он, глядя, как падают мои слезы. Он хлопает в ладоши, медленно, насмешливо аплодируя. — Браво. Какое звездное выступление. Ты почти убедила меня, что тебе не все равно.

— Конечно, мне не все равно! — Я вытираю слезы со своих щек. — Ты ведешь себя так, будто я наслаждаюсь этим, будто это как-то легко для меня…