Золушки из трактира на площади

Голубей сменила белая кошка с голубыми глазами — любимица Индари, несущая на хвосте обручальные кольца. Она важно прошествовала с востока на запад, и в звездных следах ее лап вырастали тюльпаны и маргаритки: алые, желтые, бордовые, малиновые, белые. Затем последовал классический залп магического салюта — огненные колеса, катящиеся по небу и рассыпающие драгоценные искры, пальмы светящихся лучей, мерцающие облака, будто вуали, скрывающие чью-то лукавую улыбку.

Кай на небо не смотрел, ласкал взглядом профиль любимой, отмечая тени усталости под глазами и у висков, нежность чуть вздернутой верхней губы, густоту и пушистость ресниц, завиток темных волос у маленького ушка.

— Мне завтра надо будет уехать из Вишенрога, — прошептал он, сожалея, что приходится портить удовольствие, — на несколько недель по делам службы.

Матушка тут же обернулась, позабыв о фейерверке. Прямо над яхтой вырастал в небе разноцветный шутовской колпак, с бубенцов которого срывались шипящие искры и падали в море.

— Зачем?

— Принц проводит ежегодную инспекцию пограничных гарнизонов. Офицерам гвардейских полков положено сопровождать его.

На глазах Бруни показались слезы. Небесные огни блестели в них, будто стая серебряных рыбешек.

— Не хочу… — прошептала она. — Не хочу тебя отпускать!

Кай прижал ее к себе.

— И я не хочу быть без тебя. Знаешь, я вернусь и…

Он вдруг замолчал.

— Что? — она подняла на него несчастные глаза. — Ты — что?

…Из шутовского колпака вырастала апофеозом любви новобрачных гигантская морковка со сверкающей ботвой…

Кай вздохнул, разглядывая морковку.

— Давай оставим этот разговор до моего возвращения, — предложил он. — Просто помни — я люблю тебя и хочу быть с тобой. Договорились?

Матушка хлюпнула носом.

— А когда ты собирался мне сказать, что уезжаешь? — подозрительно поинтересовалась она.

— Ночью, — он перевел взгляд с неба на нее. В расширившихся зрачках гасли последние искры свадебного фейерверка, будто тонули. — Я собирался прийти к тебе сегодня, попозже.

Очень осторожно он стер ее слезы с щек и, неожиданно, подхватил ее на руки.

— Хочешь, проведем ночь здесь, а утром я перенесу тебя к трактиру? Прямо к открытию? — поинтересовался, лукаво улыбаясь.

Бруни запустила холодные пальцы в его кудри и потянулась к его губам. Зачем говорить, если ветер поет, а волны рассказывают неумолчно о том, что такое любовь?

Кай торопливо завтракал за своим столиком.

Когда он вернул Матушку в трактир, она, уперев руки в бока и встав в дверном проеме, заявила, что он никуда не уйдет, пока не поест, раз уж ей не суждено будет кормить его в ближайшие несколько недель! Он хотел было возмутиться, но разглядев решительное выражение ее лица, покорился со странным чувством удовлетворения.

На завтрак Матушка подала дорогому посетителю омлет с помидорами и сыром, свежайшую розовую ветчину на ломтях серого хлеба и большую кружку горячего морса, а затем отправилась на кухню, где выслушала традиционную порцию жалоб Пиппо на погоду и, неожиданно, ворчания старшей Гретель на ‘головную боль, и эту неумеху, которой любовь под подол ударила, а в руках отозвалось. И оттого у нас уже две кружки разбиты, и морковь неровными кружочками порезана…’

Виеленна вяло огрызалась. Голова после свадебных возлияний болела не только у старшенькой.

Весь, вскочивший ни свет, ни заря, вместе с другими мальчишками из квартала убирал с площади и улиц остатки вчерашнего празднества.

— Вы мне лучше расскажите, как все прошло? — улыбнувшись, спросила Бруни.

— Слава Индари, прекрасно! — сверкнула глазами Виеленна. — Перед тем, как молодые взошли на корабль, Томазо снял с Ванильки туфельку и бросил в толпу. Знаешь, кто поймал?

— Даже не догадываюсь! — невинно похлопала ресницами Матушка.

— Да першерон ее! — буркнула Ровенна, демонстративно подхватила поднос с заказом и вышла в зал.

— Сама ты першерон! — крикнула ей в спину Виеленна и повернулась к Матушке. — Вы не сердитесь на нее, хозяйка. Я ей вчера сказала, что мы с Питером будем вместе жить.

— А она что? — заинтересовался Пип, оглянувшись через плечо.

Руки его продолжали споро резать репу ровными кубиками.

— Крик подняла, что в нашем доме мужчин не будет…

— И?.. — напряженно уточнила Бруни.

Еще не хватало, чтобы сестры расплевались. Как работать с человеком плечом к плечу, коли с ним и разговаривать неохота?

— Я с ней согласилась, — смущенно потупилась Виеленна. — Матушка Питера не против, если я к ним переберусь…

— Опять свадьба? — изумился Пип. — Так часто я не переживу!

— Нет, — еще больше смутилась младшая Гретель. — Мы с Питером хотим знать точно — подходим мы друг другу или нет. Потому поживем пока так. Маменька Висла не против. Говорит: ‘Всегда мечтала о дочке, а родился этот огр-несмышленыш… Будешь мне, девонька, как родная! Этакая радость-то на старости лет!’

Вытерев руки о передник, Бруни обняла Виеленну и расцеловала в обе щеки.

— Вы с Питером — отличная пара!

— Правда? — Виеленна с надеждой посмотрела на Матушку. — Вы правда так думаете, хозяйка?

— Она врать не умеет, — усмехнулся Пип и вплотную занялся репой.

В кухню заглянул разрумянившийся Весь и сообщил: