Золушки из трактира на площади

— Моя специализация, девонька, — сообщила она, — любовное ведовство: привороты, отвороты, зелья для мужской силы или от женской бездетности. Такое сильное колдовство я, даже если бы хотела, не осилю!

— Но ты же только что сказала…

— Чушь сказала! — отрезала та. — Ни больше, ни меньше. Так что забирай золото и иди домой! Ежели надо будет приворожить какого-нибудь красавца или с беременностью помочь — приходи, приму.

Бруни молча кивнула, страшась заговорить и сорваться на бабий вой.

— Постой, — окликнула госпожа Поползень, когда посетительница уже взялась за дверную ручку, — не припомню ни одной ведьмы в Вишенроге или окрестностях, что смогла бы тебе помочь. Обратись к магам! Вдруг они помогут? Только ищи не ниже магистра Ордена!

Матушка вышла из каморки, прошла через комнату, не останавливаясь — на улицу. Ванилька подхватила юбки и поспешила за ней.

Уголек, сидящая у камина, проводила их глазами, похожими на куски янтаря, и принялась вылизывать наглаженный гостьей пузик.

Донатан их до дома не довел, поскольку был перехвачен стихией. Ураган носил имя Клозильда Мипидо.

В преддверии завтрашнего художественного сеанса матроне не спалось: сиделось у окна, смотрелось на убывающую Луну и печалилось. Когда зоркий глаз Тучи Клози узрел компанию, направляющуюся к трактиру, она поспешила на улицу, радуясь тому, что может поговорить с кем-нибудь о намечающейся шедевре. Время далеко за полночь ее не смутило. Ликуя так, что половина квартала плотнее запахивалась в одеяло и поминала тапочки Богини, Клозильда затащила подруг к себе, выставила на стол бутыль крыжовниковой настойки, присылаемой ей матушкой из провинции, тарелку с хлебом, сыром и кровяной колбасой, и принялась обсуждать грядущий день, вовсе не заботясь о том, что в разговоре участвует одна лишь Ванилла.

Бруни сидела молча, дежурно улыбалась и кивала. Румянец на ее щеки вернулся только с пятой стопки настойки, а с шестой появился явный интерес к напитку. Ванилла, никогда ранее не замечавшая за подругой тягу к спиртному, с ужасом следила, как убывает ароматная жидкость в бутыли, но вмешиваться не решалась.

— А что вы, девоньки, думаете о мастере Висту? — уже в сотый раз спрашивала Клозильда, мечтательно наматывая на запястье круг колбасы. — С виду-то он неприметный такой, однако ж в искуйстве понимает! Была я давеча у него в гостях…

— Неужели? — изумилась Ванилла.

— Могу! — уверила ее Клози. — Я — девушка свободных нравов, но строгого поведения! И потом, мы с ним разговаривали о картинах! У него весь жилой этаж в натюрморах и пизажах! А еще есть портреты матушки и батюшки! Я как глянула, прямо захолодела вся — ну словно живые, Пресветлой клянусь! И вот, значит, налил мне мастер Висту…

— Пива! — неожиданно ахнула кулаком по столу Матушка.

— Морсу! — оскорбилась Мипидо. — Поставил блюдо с твоими, Бруни, булочками и — верите, девы? — мы с ним весь вечер проговорили об искуйстве! У меня потом даже типун на языке выскочил, а у него…

— …На другом месте! — закатилась Ванилла. — Ой, не могу! Ой, Пресвятые тапочки, держите меня…

Вслед за ней засмеялась и Бруни. Ей было жарко и смешно, смешно и жарко.

Когда жидкости в бутыли осталось меньше трети, Ванилла с ужасом схватилась за щеки:

— Клози, что же мы делаем! Мы же портим будущую шедевру!

— Почему это? — подозрительно уточнила та.

— Потому что у вас завтра опухнут глаза и щеки! А Пресвятая — лицом светла, словно Луна, недаром ее зовут Луноликая богиня!

— У Луны на щеках пятна! — пьяно хихикнула Бруни. — Будто она оспой переболела!

— Так с Луны никто нашу Индари рисовать и не собирается! — возмутилась Ванилла. — Клози, где у вас ведро и студеная водица!

— Э-э… Зачем? — заинтересовалась матрона, подливая подругам настойки.

— Будем изображать нежный цвет лица! — важно пояснила Старшая Королевская Булочница. — И предупреждать отеки! Укроп есть?

— В погребе, в корзине!

— Вы меня, Клозильда, проводите, в погреб-то! — попросила Ванилла, вставая и покачиваясь. — А то я у вас в гостях впервые, могу куда-нибудь не туда забрести! Здание гильдии — оно вон, какое агромадное!

— Чай, меньше дворца будет! — проворчала Клозильда и с расстройством посмотрела на свою не выпитую стопку. — И вообще, чего это вы, девы, ко мне на вы, будто я знатная сайра какая? В одном квартале живем! Пошли, Ванилька Рю Мю… Дю Рю… Мем Дю… Тьфу ты! Ну и фамилиё!

— Я с вами! — подскочила Бруни.

Голова у нее закружилась, и она рухнула обратно на стул, едва его не обрушив.

— О-о, подруга! Сиди, сторожи харчи! — засмеялась Ванилла. — Мы быстро! Только за укропом и обратно!

Поддерживая и подталкивая друг друга, обе вышли. Бруни, проводив их взглядом, медленно выцедила напиток и принялась задумчиво жевать колбасу. На душе было сонно, будто задремала, она, горемычная, на борту светлой и легкой яхты Кая, несущейся по волнам в неизведанное. И морем пахло так славно — мокрым песком, водорослями, солью, свежим ветром. И паруса хлопали над головой, словно дети великанов играли в ладушки. И сама Луноликая Индари накрывала страдалицу мягкой пелериной, и пела колыбельную…