Золушки из трактира на площади

После памятного ужина в трактир стали захаживать королевские гвардейцы, среди которых попадались и черные мундиры. Мастеровые вначале косились на них, однако гости вели себя вежливо, не задирались, происхождением не кичились, знай ели, да нахваливали.

Мастер Селескин, едва сгинула недобрая дурнота, сидевшая на груди хладной лягушкой, встал у плиты, как ни в чем не бывало. Изучил новые рецепты, записанные Матушкой со слов Веся, и загорелся выучиться так готовить блюда для оборотней, чтобы те и не догадывались о человеческом происхождении повара. Непознанные вкусы Пип воспринимал, как вызов своему мастерству, а после вынужденного безделья был полон энергии. Новый поваренок, бедняга Питер Конох, только и успевал поворачиваться, да выслушивать в свой адрес нелицеприятные высказывания. Посуды за первые две недели бывший мастеровой побил, не перечесть. Но и он потихоньку втягивался, учился не мешаться Пиппо под ногами на маленькой кухоньке, не задевать табуретки и не наступать на лапы Весю, когда тот в редкие минуты отдыха в обличье зверя дремал у очага.

Этим туманным утром Бруни проснулась затемно. Полежала, борясь с дремотой, однако внутреннее напряжение гнало прочь — из-под теплого одеяла на холод выстуженной за ночь комнаты. Накинув на плечи толстый халат, она собралась было затопить матушкину печь, но застыла у кровати, страшась взглянуть в окно: на подоконнике лежал отсвет, будто край одеяния призрака, присевшего отдохнуть в оконном проеме. Не решаясь признаться себе, что все еще ждет любимого, Матушка сделала несколько шажков к окну, а потом метнулась к нему и прижалась лбом к холодному стеклу.

Он падал тихо, будто печалился — первый снег в этом году. Мохнатыми, неправдоподобно огромными хлопьями. Устилал площадь Мастеровых белым покрывалом, отражающим блекнущий свет фонарей, которые всегда гасли с первым лучом солнца.

Бруни посмотрела на восток. Она понятия не имела, в каком направлении Кай выехал из столицы и откуда должен был вернуться, но ей казалось, он появится в городе, как второе светило, неся свет и тепло тем, кто его любит… Вот только к ней он больше не вернется.

Тем вечером, в продуваемой сквозняками мансарде, Турмалин вернул ей чешую дракона со словами: ‘Как бы ни радовался я твоему порыву спасти любимого ценой собственного счастья, и тем самым освободить меня, прежде подумай, чего ты лишаешь себя! Кай твой будет счастливо женат, вырастит детей, и судьба убережет его от напастей, болезней и ранней смерти, но… все это — без тебя! Готова ли ты потерять его навсегда?’

Слушая его голос, она, как и сейчас, смотрела в окно, а перед глазами плясала, усмехаясь, тьма отчаяния, в которое она падала-падала-падала, как в омут.

‘У меня есть еще несколько дней для этого света, прежде чем я отправлюсь в другой, — продолжал Григо, — и это время тебе задуматься! Если ты все же решишься спасти его ценой собственного счастья — брось чешую в огонь. Я выполню твое желание и исчезну навсегда. Коли нет — береги ее. Она принесет тебе удачу и отведет беды… Все, кроме одной — проклятия Кая она не снимет!’

Холод пробрался под халат. Матушка, кинув прощальный взгляд в окно, заторопилась одеться и спуститься вниз, в кухню. Весь уже растопил печь и натаскал воды. И теперь баловался — поднимал полное ведро на вытянутой руке и считал вслух, сколько продержит.

После стылой комнаты тепло из очага ласкало кожу, будто нежные ладони любимого.

— Выйду с тобой, — сказала Бруни мальчишке, — надо на рынок, посмотреть приправы кое-какие.

— Бруни, — Весь вылил ведро в кухонную бочку, — разрешишь мне сегодня в казарме переночевать? Рахен и ребята пригласили…

— Разрешу, — кивнула Матушка. — А почему ты их в гости не зовешь?

В глазах оборотня промелькнула растерянность.

— Я думал, тебе будет неприятно, — пояснил он. — Будешь думать — а вдруг они украдут что?

— А они украдут? — поинтересовалась Матушка.

Весь кивнул по-военному.

— Понял тебя! Я за них отвечаю!

— Вот и славно, — улыбнулась она. — Пригласи их в субботу, мы с Пипом будем вафли печь с карамельным сиропом и взбитыми сливками. Надеюсь, твои собратья любят сладкое?

Мальчишка резонно ответил:

— Ну, я же люблю!

И непроизвольно облизнулся.

В дверь постучали.

— Что так рано? — заворчал он, направляясь к двери, но Матушка крепко сжала ладонью его плечо.

Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Неужели?..

— Сама открою! — пересохшими губами прошептала она.

За дверью стоял гном в пропыленной одежде, с бородой, заплетенной в косицу. Окинув Бруни неожиданно цепким взглядом из-под насупленных бровей, он расстегнул застежку плаща, под которым оказались видны буро-зеленый камзол члена Гильдии Почтарей и кожаная сумка, притороченная к широкому поясу с другой стороны от чекана, с клювом, украшенным затейливым узором.

— Вы — Брунгильда Рафарин, владелица трактира ‘У Матушки Бруни’, - спросил он.

Та растерянно кивнула.

Весь бесшумно подошел и на всякий случай встал рядом, потеснив ее плечом.