Зоопарк на краю света

Преподобному Кэрроуэю казалось: гордость, которая его переполняла, вряд ли уступала той, что испытывал апостол Петр, когда воздвиг на камне церковь. Этот успех еще больше укрепил его веру в великий замысел Господа Бога, Который привел их со Счастливицей в Чифэн. Конечно, преподобный не мог не признать, что ему во многом помогли трое друзей, последователи трех разных религий: Шагдар, Саран Оюун и монах Хуэйюань из храма Ма-вана. Иноверцы отнеслись к нему так, словно он был одним из них, с готовностью пришли на подмогу – это одновременно и радовало, и пугало; преподобному вспомнились слова из книги Лу Гунмина: «Китайцы считают, что каждый может обрести и рай, и спасение в своей собственной вере».

Как бы то ни было, степной зоопарк распахнул свои двери для гостей. Эта новость всколыхнула весь Чифэнский округ, люди дружно устремились в Пески, чтобы посмотреть на новую диковину.

При въезде обоза в город эти животные произвели фурор, затем они ухитрились набедокурить, а потом выяснилось, что животные-то не простые, а сошедшие с небес, те, на которых восседают бодхисаттвы. Нет, такого жадные до зрелищ чифэнцы пропустить не могли.

От посетителей с первого дня не было отбоя – горожане охотно платили несколько медяков за входной билет и шли нескончаемым потоком. Температура на улице падала, а пыл чифэнцев, наоборот, все рос и рос. Пряча руки в толстые рукава курток, они обступали каждый загон, привставали на цыпочки на обледенелом снегу и с интересом глядели за ограду. Чудные африканские звери пришлись по душе любопытному степному народу, их подолгу рассматривали, и это никому не надоедало.

Преподобный любезно попросил местного бакалавра – сюцая[92], как его называли китайцы, – сделать на зоопарковых табличках надписи в строгом каллиграфическом стиле, а потом сам добавил к ним перевод на английский. Таблички сообщали, откуда животные родом и какие у них повадки. Среди аратов было много неграмотных, но всегда находился доброволец, который выступал вперед и громко зачитывал иероглифы, пока толпа охала от изумления.

В городе не говорили ни о чем другом, кроме «Ноева зоопарка». Торговцы в чайных, приказчики в дверях лавок, араты у хлевов и телег, писцы и посыльные в ямэне – все радостно обменивались друг с другом впечатлениями, а иногда даже спорили. Всякий раз, когда мнения расходились, кто-нибудь да говорил, махнув рукой:

– А пойдемте посмотрим еще раз! – И вся компания гурьбой спешила в Пески.

Пески теперь называли исключительно «Ноевыми». Так у местности рядом с горой Хуншань появилось новое имя. Чифэнцы были в восторге. Каждый из них становился в зоопарке ребенком.

Наслушавшись рассказов о священных животных, многие даже приезжали издалека: кто из Хорчина, кто из Шилин-Гола. Стоило местным жителям – неважно, чем они занимались, – прознать о том, что в город прибыли гости из чужих краев, они сразу выпрямлялись и важно разъясняли, как попасть в зоопарк, а то и вели туда сами. Глаза их сияли, словно эти животные были новыми тотемами Чифэна, а сам зоопарк – предметом личной гордости.

Все было точно так же, как той ночью. Нечто новое вдруг ворвалось в древнюю степь, и она пробудилась ото сна, медленно открыла глаза и огляделась с удивлением и любопытством. Преподобный постоянно задавался вопросом, ради чего он отправился в такую даль; он всегда считал, что следовал Божьему зову, но теперь обнаружил еще одну причину: он сделал это ради гордых взглядов чифэнцев.

Старикам больше всего полюбилась Счастливица. Ее ласковые, печальные глаза напоминали им глаза бодхисаттв. Дети обожали павианов – несмотря на мороз, обезьяны тянули через решетку руки и клянчили кедровые орехи и каштаны. Молодежи приглянулся Стражник, хотя он был ужасным лентяем и почти не высовывался из своего домика. Араты собирались вокруг Талисмана и показывали на него пальцами, недоумевая, зачем Тенгри раскрасил эту лошадь в черно-белые полоски. Только питон никому не нравился, люди глядели на него разок из интереса к экзотике и тут же в страхе уходили.

Преподобный брал за билеты сущие гроши и просил лишь об одном: чтобы после прогулки по зоопарку посетители заходили в часовню. Те были только рады: внутри пылал камин, можно было погреть озябшие ноги. Пользуясь случаем, миссионер проповедовал. Горожане относились к нему ровно так же, как к буддийским монахам, без религиозного трепета, но с глубоким уважением, часто подносили дары и огорошивали нелепыми вопросами.

Преподобный знал, что они воспринимают Евангелие как еще одну зоопарковую зверушку. Порой он чувствовал себя беспомощным, но терпения не терял. Священник говорил себе, что его время еще придет.

Может, дело было в шаманском танце Саран Оюун, только зоопарк прочно обосновался в людских сердцах. Даже покинув Пески, чифэнцы еще долго не переставали о нем думать.