Зоопарк на краю света

Преподобный Кэрроуэй велел ему побыть пока в спальне. Но стоило миссионеру отвернуться, как Сяоманя словно ветром сдуло. Преподобный решил, что мальчик убежал и заблудился, но в конце концов обнаружил его у слонихи: Сяомань сидел на корточках возле Счастливицы, обняв руками колени, и издавал странные звуки, похожие на слоновий рев. Счастливица ласково гладила его по голове хоботом, точно мать, утешающая испуганное дитя.

Преподобный вернул Сяоманя в комнату, велел ему раздеться и коротко его осмотрел. Сяоманю не понравилось, что его разлучили со Счастливицей; он упер пустой взгляд куда-то наверх, позволяя делать с собой что угодно.

Осмотр показал, что, несмотря на истощение и кожные болячки, ребенок более-менее здоров. Преподобный погрузил Сяоманя в кадку с горячей водой и дал ему хорошенько отмокнуть.

Преподобный Кэрроуэй знал, что Сяомань понимает его речь, и потому говорил, растирая мальчика полотенцем:

– Отныне зоопарк – это твой дом, ты можешь помогать мне ухаживать за животными или найти себе любое другое занятие. Хочешь учиться – пожалуйста, учись. Ничего не бойся, ни о чем не печалься, здесь тебя никто не обидит – мой святой покровитель возьмет тебя под свою защиту.

Сяомань сидел в пышущей жаром кадке и слушал бормотание преподобного; пар скрывал выражение его лица, ребенок молчал и неотрывно глядел в окно.

Зимняя ночь была безоблачной. Укрытую темным пологом землю освещала большая ясная луна, подобная тугому коровьему вымени, из которого мирно течет холодное молоко. Комнату, да и весь зоопарк окутала неизъяснимая таинственная атмосфера.

Сяомань закончил купаться и хотел уже вылезти из кадки, как вдруг за окном раздался шелест крыльев. Перепорхнув через сосновый оконный проем, в дом влетел разноцветный волнистый попугайчик.

Сяомань задрал голову и испуганно воззрился на птицу. Кружась над кадкой, попугай завел снова: «Сяомань! Сяомань! Сяомань!» Голос старины Би звенел в четырех стенах, отдаваясь среди балок долго не затихавшим эхом. Сяомань задрожал всем телом, закричал и попытался ухватить попугая слабой рукой, будто хотел удержать это последнее проявление отцовской заботы.

Однако попугай летал по комнате и ни в какую не желал садиться. Мальчик беспомощно смотрел, как он мечется под потолком, точно привидение, которое вновь и вновь принимает новый облик, но неизменно остается недосягаемым. Сяомань зарыдал и остервенело заколотил второй рукой по кадке. Вода с шумом выплескивалась через край и растекалась по полу меняющими форму ручейками, похожими на письмена-заклинания на даосских амулетах[93].

Преподобный понимал, что это последнее свидание отца с сыном и что он третий лишний. Он молча вышел за порог и затворил за собой дверь, оставив ребенка наедине с птицей.

Прошло некоторое время; постепенно серебристый свет в дверной щели померк. Вдруг снова прозвучал голос старины Би: «Сяомань!..» Преподобный торопливо распахнул дверь и успел увидеть, как волнистый попугайчик нырнул в окно и улетел в неизвестном направлении. Сяомань стоял посреди комнаты и утирал тыльной стороной ладони слезы на щеках.

Так преподобный в последний раз слышал, как попугай зовет Сяоманя по имени, и в последний раз видел, как Сяомань плачет.

Через несколько дней посетители с удивлением обнаружили, что в зоопарке поселился худой мальчишка. Ребенок всюду носил с собой лопату, такую большую, что она была выше него самого, молча убирал за слонихой, расчищал дорожки, сгребая к обочинам наметенный ветром песок, выскребал шлак из печей и заново заполнял их углем или дровами. С ним заговаривали, но он с головой уходил в работу и ни на кого не обращал внимания. Это породило слухи о том, что преподобный, желая сэкономить, купил в Чжили глухонемого сиротку и нагрузил его непосильным трудом.

Сяомань пропускал людские сплетни мимо ушей. Зоопарк пленил его сердце. Свои ранние годы, уже подзабытые, Сяомань провел, лежа в одиночестве у окна или во дворе, дожидаясь, пока отец вернется из очередной поездки. Он следил за паучками и муравьями в углу, смотрел, как бродячая кошка дерется с соседским псом, выкапывал червей, чтобы кормить ласточек, которые жили под карнизом, вызволял из плена мышь, угодившую в пустой чан из-под риса. Мало-помалу он начал понимать язык зверей, изучил все их повадки. Ему открылся огромный мир, в котором не было места фальши; животные оказались гораздо честнее, интереснее и безопаснее взрослых (не считая отца). Сяомань погрузился в этот мир и ради него добровольно отказался от общества себе подобных.

Отворив перед собой одну дверь, он тем самым закрыл другую. Сяомань больше не мог разговаривать с людьми, зато он необычайно легко и естественно находил подход к зверям – мальчик был прямо-таки создан для работы в зоопарке.

Преподобный так и не узнал, что еще в Пекине Сяомань, пока никто не видел, проводил многих обитателей «Сада» в последний путь.