Зоопарк на краю света

Зов с того света? Дело было серьезное. Преподобный сжал крест и пристально поглядел на попугайчика. В отличие от четвероногих, попугай в прошлом жил во дворце, вдруг он там напитался какой-то неведомой, непостижимой таинственной силой? И где ей проявиться, как не в Чифэне? Преподобный Кэрроуэй таких странностей здесь насмотрелся, что уже ничему не удивлялся.

Волнистый попугайчик молча поклевывал просо, как будто дух покойного уже покинул его. Преподобный Кэрроуэй закрыл глаза, его лицо приняло необычное выражение.

Когда обоз натолкнулся в степи на бандитов, старина Би и его товарищи были жестоко убиты. Добравшись до Чифэна, преподобный попросил начальника Ду послать в степь людей и забрать тела кучеров, а потом сам выделил деньги на то, чтобы останки отправили в Пекин, да еще выплатил семьям погибших пособие. Как ни посмотри, он сделал все, что ему диктовал долг.

Неужели у старины Би было невыполненное последнее желание? И оно касалось его сына Сяоманя?

По приезду в Чифэн преподобный занимался только зоопарком, он не узнавал, что было после того, как тела отправили в столицу, и, конечно, понятия не имел, что стало с Сяоманем.

Преподобный был едва знаком с мальчиком, так, видел несколько раз. Сяомань страдал непонятным расстройством – он ни с кем не разговаривал. Остальные кучера могли похвастать большими семьями, а вот у старины Би с сыном не было никого, кроме друг друга. Старины Би не стало раньше времени; положим, Сяоманя забрали к себе соседи, только, верно, несладко живется такому ребенку?

Отбросить эту мысль не удавалось. В следующие несколько дней, каждый раз, когда на глаза попадался волнистый попугайчик, преподобный невольно вспоминал лицо прощавшегося с отцом Сяоманя и ужасную сцену гибели старины Би неподалеку от «моря». В сердце эхом отдавался скорбный крик: «Сяомань! Сяомань! Сяомань!»

Преподобный спрашивал Бога, как ему поступить, но ответа не было. В третий раз проснувшись ночью от кошмара, миссионер принял решение. Он понял, что его долг – забрать сироту в Чифэн и присматривать за ним. С точки зрения закона он не обязан был это делать, однако того требовали совесть и чувство сострадания, кроме того, так захотел усопший.

Преподобный подыскал для себя еще один, более практический довод: зоопарку недоставало рабочих рук, Сяомань мог взять на себя кое-какие хлопоты, а миссионер бы его учил – и одному помощь, и другому польза. Разумеется, сначала нужно было узнать, согласен ли сам Сяомань расстаться с Пекином и перебраться в Чифэн, город в суровом краю.

Увы, в зоопарке было столько забот, что преподобный никак не мог выкроить на это время. Он написал Саран Оюун, попросил ее помочь. Девушка тотчас согласилась и послала телеграмму приказчику пекинской меняльной лавки, с которой князь вел дела, поручила ему отыскать Сяоманя. Не прошло и недели, как она получила ответ: ребенок нашелся.

Оказалось, прознав, что старина Би умер, соседка назвалась приемной матерью Сяоманя и присвоила себе деньги, которые прислал преподобный, а потом продала мальчика в кабак. Сяомань не умел разговаривать и не мог обслуживать посетителей. В кабаке его считали дурачком и держали в черном теле, поручали ему самую тяжелую, грязную работу и не платили ни гроша. Позже Сяомань тяжело заболел, и хозяин кабака избавился от него, бросил у химического завода. Люди приказчика нашли мальчика с нарывами по всему телу, чумазого, лохматого и тощего до невозможности.

Услышав новости, преподобный и расстроился, и в то же время обрадовался. Если бы птица не напомнила ему о сироте, Сяомань, может, и не пережил бы эту зиму. Наверняка старина Би на небесах знал, что чадо в беде, и воззвал к преподобному через попугая.

Миссионер попросил привезти Сяоманя в Чифэн. Это было нетрудно: меняльная лавка сотрудничала с монгольскими купцами, все, что требовалось сделать – передать ребенка одному из их торговых обозов. Из уважения к князю и Саран Оюун приказчик взял на себя все расходы.

Когда в Чифэне в третий раз выпал снег, прибыл торговый караван с Сяоманем. Со спины навьюченного шелками верблюда спрыгнул большеголовый, тонкошеий, тщедушный замарашка в драном выцветшем халате не по размеру. Он стоял на снегу, тонкие как палки руки и ноги дрожали, но взгляд оставался безучастен, как будто ничто в этом мире его не касалось.

Погонщик верблюдов сообщил, что ребенок понимает чужую речь, однако ни на кого не обращает внимания, зато вечно крутится рядом с животными. Преподобный Кэрроуэй поблагодарил его и позвал мальчика с собой. Сяомань узнал священника, но вслух ничего не сказал.

Преподобный привел его в зоопарк. Сяомань услышал голоса животных, и его глаза вмиг загорелись, будто он очутился в райском саду – казалось, из кучки холодной золы вдруг брызнули искры огня.