Зорге. Под знаком сакуры

— Всякая истина, даже самая крохотная, от повторения только сильнее блестит.

— Верные слова, Осаки-сан.

— Итак, что мы имеем от наших славных ищеек?

— Хорошие новости. Герр Клаузен наконец поднялся с постели, сел в машину и съездил в район Канда на съемную квартиру. Пробыл там один час пять минут. В это время наши пеленгаторы в районе Канды засекли работающий передатчик.

— Саму передачу записать удалось?

— Так точно. Пленка уже отдана специалисту по дешифровке.

— Отлично, Икеда-сан. — Настроение у Осаки поднялось. — Похоже, мы находимся на верном пути.

— Я тоже так считаю… Пока герр Клаузен лежал в постели, никаких передач не было, как только он поднялся, тут же застучала морзянка.

— Выходит, что радист — этот самый Клаузен?

— Да, Осаки-сан.

— Куда он поехал из Канды?

— Домой к сотруднику германского посольства герру Зорге.

— Эта фигура нам тоже очень хорошо знакома. И давно… Все сходится. Держать и того и другого под усиленным наблюдением. — Полковник вновь взялся за миниатюрные ножнички, браво пощелкал ими. Откусил ворсинку, вылезшую из носа. — Глаз с них не спускать!

Зорге остался доволен работой мастеров, которые приводили в порядок рыболовецкую шхуну — сделали все толково, со вкусом, тщательно, Рихард не нашел ни одного огреха. Заплатил мастерам щедро — те долго кланялись ему в пояс.

Муто, осмотрев шхуну, озадаченно помял пальцами левое ухо и произнес неверящим тоном:

— Никогда не думал, что эта старая деревяшка может так роскошно выглядеть.

— Это еще не все, Муто-сан, — сказал Зорге, ему нравилась непосредственность рыбака, — она будет выглядеть еще лучше, вот увидите.

— Чудеса, и только, — произнес Муто восхищенно, приложил ко лбу ладонь ребром, вновь оглядел шхуну, повторил: — Чудеса!

Вечером Зорге привез на шхуну Клаузена. Заметив, что за его машиной увязался автомобиль «кемпетай», Рихард свернул на небольшую улочку, связывающую две площади, стремительно одолел ее, сделал круг, обогнул площадь и нырнул в такую же узкую неприметную улочку, очень похожую на ту, что он оставил позади, очутился еще на одной площади, обсаженной по периметру соснами, и свернул в тихий безлюдный проулок.

Когда позади осталась токийская окраина, автомобиля «кемпетай» на хвосте уже не было, Зорге дотошно обследовал пространство позади своей машины и удовлетворенно пробормотал:

— Ежу понятно, что у этой хилой машиненки жил не хватит обскакать нас…

Макс также обследовал шоссе, уползавшее плоской серой лентой вдаль, и довольно покашлял в кулак:

— Верно.

Шхуна ему понравилась. Он исследовал переборки, стеночки между рубкой и кубриком, моторным отсеком и небольшим коридорчиком, выводящим на палубу, полы и потолки и сказал Рихарду:

— Тайник для рации лучше всего сделать за рубкой капитана, между двумя переборками.

— Макс, я в этом мало что смыслю. Если ты считаешь, что тайник надо сделать за спиной у Муто, значит, так оно и будет. Я тебя поддерживаю.

— Лучшего места нет.

— Это еще не все. Я думаю, под тайник надо заложить заряд, Макс. На всякий случай.

— И это несложно сделать, Рихард.

— Только надо сделать так, чтобы рубку снесло, а шхуна осталась.

— Это называется — целенаправленный взрыв, Рихард.

— Вот и подготовь на всякий случай целенаправленный взрыв, Макс.

— А как быть с Муто?

— Муто я заплачу за всю шхуну, целиком.

— Отлично. Возвращаемся назад, в Токио. Надо купить кое-какие материалы, взять инструменты, позаботиться о взрывчатке…

— Поехали. — Зорге обнялся с Муто, сказал ему, что Клаузену пару дней надо поработать на шхуне, и спустился вниз, к машине.

Боль, сидевшая в Бранко Вукеличе после ухода жены, немного отпустила, он посветлел лицом, стал даже улыбаться. Все эти страшные дни, недели, месяцы он глушил свое горе, растерянность, подмявшие его, в работе. Бранко работал, как проклятый, иногда напролет не только дни — это уже давно было не в диковинку, — но и ночи. Сон отгонял от себя крепким кофе.

Поскольку Бранко никогда не был обделен вниманием женского пола, то наступил день, когда он сказал Рихарду:

— Шеф, я хочу познакомить тебя с одной очаровательной японкой.

Зорге вопросительно поднял брови.

— Зовут ее Иосико, — сообщил Вукелич, — я собираюсь на ней жениться.

— Вот так так, — проговорил Зорге с улыбкой, поднявшись, отодвинул в сторону простенькую липовую табуретку, на которой сидел. — Вот так так, — с силой сжал руку Вукелича, потряс. — Правильно, Бранко! Прошлое надо отсекать решительно, чтобы оно не оставляло дырок в сердце.

Иосико оказалась скромной, очень красивой японкой с плавными движениями, будто у танцовщицы. Зорге даже подумал, что она работает где-нибудь в театре, но это оказалось не так. Иосико была домашним ребенком, и когда стала взрослой, то все решения за нее принимали родители — вот таким она была человеком. Очень далеким от театров, баров, ресторанов, светской суетни, сплетен, интриг. Это вообще было хорошо видно по неиспорченному, очень милому, притягательному лицу Иосико. Зорге даже позавидовал Вукеличу — такую девушку отхватил, — но тут же отогнал от себя зависть: ее не должно быть вообще. Даже если эта зависть светлая.