Зорге. Под знаком сакуры

Рихард не отозвался. Она все поняла, ликующее настроение, поселившееся было в ней, исчезло. Исии закрыла глаза. И сразу перед ней закрутился хоровод лиц, одно лицо сменяло другое: Мацунага, Аояма, Цинашима, снова Мацунага… А где Рихард? Зорге не было. Ради Рихарда она утопила бы и Мацунагу, и Аояму, и… нет, Цинашима пусть пока живет, он не самый плохой человек в Японии. Но где же Рихард? Рихарда не было.

Исии закрыла глаза. Открыла их, когда услышала медленное шарканье подошв и сухое старческое покашливание — на второй этаж поднималась служанка.

— Исии-сан, — тихо проговорила служанка, сложила вместе ладони и поклонилась — уважение высказала, — хозяин срочно уехал, вас велел вкусно накормить, — служанка снова поклонилась.

А Исии показалось, что солнышко на балконе потускнело, игривые лучи его куда-то подевались, в комнату заползла большая, шевелящаяся, будто медуза, тень.

Завтрак был отменным — яичные оладьи, жареный бекон, кофе со сливками, на десерт служанка подала банановое мороженое и свежий ананас. Мороженое Исии любила. Потолстеть не боялась — у нее был такой организм, который не позволяет фигуре расползаться, да и при ее профессии расползшаяся фигура — это трагедия, за собой приходится следить постоянно. Отдельно, на блюдце, служанка подала сложенный вчетверо лист бумаги.

— От хозяина, — пояснила служанка.

Исии неожиданно по-девчоночьи обиженно шмыгнула носом — она знала, что написано в этой бумаге, медленными движениями — оттягивала момент — развернула ее. «Я тебя люблю, — написал Зорге, — поэтому ради твоей же безопасности прошу — ко мне пока не приходи. Очень прошу. Целую, Р.».

Горло Исии сдавило что-то жесткое, она даже закашлялась, но одолела себя — не заплакала, задавила возникший в груди кашель.

Через два дня Рихард прислал ей телеграмму — назначил свидание. Исии устремилась к Зорге, будто на крыльях — на одном дыхании.

Зорге встретил ее в центре Гиндзы, потерявшей по осени свою обычную нарядность, хотя виною этому была, наверное, все же война, грохотавшая на западе, — нежно поцеловал в щеку:

— Ты прекрасно выглядишь.

Отправились, как это бывало в прошлом, в «Рейнгольд». Исии сегодня не работала и могла спокойно посидеть с Рихардом за столиком.

Лицо у Рихарда было усталым, под глазами образовались тени, — и сам он весь был каким-то незнакомым, едва ли не чужим. Только вот глаза были знакомые, свои, теплые. Исии смотрела на Зорге, на его лицо и не отводила взгляда, словно бы не могла наглядеться.

— Ты знаешь, я встречался с Мацунагой, — сказал Зорге.

Исии кивнула в ответ.

— Значит, он у тебя уже был…

В ответ — новый кивок Исии. И — благодарный взгляд. Начальник отдела полиции «кемпетай» пришел к ней сегодня утром, очень рано, и своим визитом напугал мать Исии — та сразу поняла, что за визитер пожаловал к ним в дом, Мацунага, увидев это, замотал отрицательно головой:

— Я вам ничего плохого не сделаю, абсолютно ничего… Не бойтесь!

Он положил перед Исии пачку листов — протокол допроса, составленный несколько дней назад, — потратил тогда на протокол добрых три часа, — разгладил его ладонями.

— Вот, — произнес он неожиданно шепотом, — больше этот протокол никто никогда не увидит. — Мацунага оглянулся, словно за ним кто-то подсматривал. Спросил едва слышно: — У вас есть печка?

Печка в доме Исии была — маленькая, японская, под названием «хибати».

— Вот в этой печке мы и сожжем протокол, — сказал Мацунага, порвал протокол, сунул бумажные обрывки в печку и ловко поджег их, с одной спички. — Вот, — проговорил он зло и вдохновенно, — вот! — Коротенькой клюшкой разворошил горящие куски бумаги, проследил за тем, чтобы сгорело все, концом клюшки размял серые лохмотья и, глянув в последний раз в нутро «хибати», удовлетворенно потер ладони.

Поднялся на ноги.

Некоторое время Мацунаги стоял неподвижно и внимательно смотрел на Исии, словно бы изучал ее, потом сказал:

— Об этом не должен знать ни один человек на свете. Понятно это?

Исии молча наклонила голову.

— Не слышу ответа, — строго проговорил Мацунага.

— Понятно.

— Если об этом узнает хотя бы одна живая душа — погибнем мы оба. Причем вы — смертью более мучительной, чем я.

После этих слов Мацунага покинул дом Исии Ханако, ничего больше не сказал.

Впрочем, он и без того сказал очень много, а сделал еще больше. Исии понимала, что не будь Зорге, вряд ли Мацунага сделал бы это. Что за разговор произошел у Рихарда с чиновником из «кемпетай», Исии Ханако так и не узнала, Зорге отказался говорить об этом, Исии не стала приставать к нему с расспросами, решила, что сделает это в другой раз, позже, когда Зорге размякнет, настроение у него будет другим, но другого раза уже не было — судьба не дала такого шанса.

А пока они сидели в «Рейнгольде» и пили шампанское, которое Исии предпочитала всем другим напиткам, — им было хорошо друг с другом, все заботы, казалось, отступили от них… Была слышна тихая музыка, к их столику подошел Хельмут Кетель, владелец «Рейнгольда» — раздобревший, с щегольскими усиками, очень идущими к его широкому лицу, в новеньком черном смокинге, щелкнул пальцами.