Зверский детектив. Боги манго

– А отираться он почему-то хочет именно там. И ещё он подарил тебе связку когтей-отмычек от всех дверей в резиденции. И себе наверняка оставил ещё одну. Откуда у дикого кота такой интерес к Изысканным?

– Никакого интереса, – Каралина отвела глаза, – ему просто нравится гулять у Неприступной Стены.

– Рафаэлла обвиняет твоего отца Ала в похищении жирафика Рафика.

– Это ложь! Он не похищал Рафика!

– Я так понял, у них с Рафаэллой какие-то давние счёты? Она сказала, Ал поклялся ей отомстить.

– Это тяжёлая история, – помолчав, сказала Каралина. – Я не могу её рассказывать на голодный желудок. Давай сначала позавтракаем? Я угощаю.

– Давай. – Барсукот облизнулся, вдруг осознав, что он очень голоден. – А чем угощаешь?

* * *

– О, Лина, крошка, давненько тебя не видно! – Накачанный гепард панибратски пихнул Каралину в бок.

– Крошка на усах у тебя висит, Геп, – беззлобно ответила Каралина и пихнула его в ответ.

– Кого это ты с собой притащила, крошка?

– Это кот из Дальнего Леса.

– Я не к… – начал было Барсукот, но осёкся.

– Вам территорию на двоих – или каждый на своей территории?

– На двоих! – быстро сказал Барсукот, не вполне понимая, о чём идёт речь. Они только что зашли в ресторанно-досуговый клубный комплекс «Мышиная возня», занимавший изрядную часть большого, поросшего скудной растительностью песчаного холма, с которого открывался шикарный вид на ручей Манго-Бонго. По всему комплексу носились степные коты и гепарды, игравшие, как решил Барсукот, в какую-то популярную здесь спортивную игру, правила которой были для Барсукота пока что неочевидны: коты то застывали на месте, то бросались вперёд, то ускорялись, то замедлялись, то прижимались к земле, то подцепляли лапой крошечный мяч, который Барсукот и разглядеть-то не мог.

– Оу, мя-а-а-у, – манерно протянул гепард Геп. – Территория на двоих! Свалявшийся котейка-чужак и наша неприступная крошка Лина!

– Не нарывайся, Геп, – одёрнула его Каралина. – А то хвост оторву.

– Ладно, ладно. – Геп поджал хвост. – Я просто шучу. А вот ты не шути с ней, парень, – наклонился он к Барсукоту. – Лина – огонь. Единственная девчонка, которую мы пускаем в «Мышиную возню», так-то это самцовый клуб.

– Мы начнём с кобылы Бэллы, Геп.

– Как обычно. – Гепард широким жестом указал на пасшуюся в нескольких шагах от них кобылу. – Бэлла, налей нашим гостям по двойной порции тёпленького.

– А чего по двойной-то? – вяло возмутилась кобыла. – На всех не напасёшься по двойной наливать.

– Не будь говядиной, Бэлла. – Геп похлопал кобылу по тощему крупу.

– Ладно, как вам подать – коктейльный вариант или в миску?

– Коктейльный! – Каралина подошла к вымени.

Барсукот последовал её примеру. Молоко кобылы было тёплым, терпким и немного игристым.

– И что делать? Какие правила? – Барсукот с интересом обвёл взглядом выделенную им с Каралиной территорию, поросшую чахлой травой, утыканную лунками и обнесённую колышками с натянутой между ними плетёной серой верёвочкой. – И где мячик?

– Какой мячик?

– Ну, который мы будем загонять в лунки.

– Никакого мячика нет, и это не лунки. Это норки! – Каралина весело засмеялась. – «Мышиная возня» – ресторан живой кухни. Ты сам выслеживаешь, сам ловишь и сам душишь свой заказ – мышек-песчанок. Когда поймаешь, советую сначала с ними немного поиграть, а потом уже есть.

– Но… в Дальнем Лесу нельзя есть мышей… и вообще мясо, – оторопел Барсукот.

Он вдруг заметил, что серая верёвочка, огораживающая их территорию, сплетена из мышиных хвостов.

– Хорошо, что мы не в Дальнем Лесу, – мурлыкнула Каралина и бросилась на покачнувшуюся, потревоженную кем-то незаметным травинку.

– Мне запрещено…

Барсукот не успел даже закончить фразу, когда со стороны третьей норки слева раздался шорох, и этот шорох прозвучал не просто как шорох, а как специфический шорох будущего вкусного ланча, и, прежде чем он успел понять, что и с какой целью он делает, Барсукот совершил прыжок, приземлился не у третьей, а у четвёртой норки слева, потому что шестое чувство подсказало ему, что ланч переместился туда, и придавил всем телом что-то маленькое, мягкое, тёплое и тонко пищащее, и испытал пьянящее чувство победы.

Отрезвление пришло, когда он осторожно отодвинулся и рассмотрел ланч, придерживая его лапой. Ланч был живым, пушистым, бежевым и очень напуганным, с круглыми ушками, трепещущим розовым носом в обрамлении встопорщенных усиков и с выпученными глазками, похожими на две ягодки бузины. Мышка-песчанка. Аппетит пропал. Барсукот убрал лапу. Песчанка не двинулась с места.

– Извините, – пробормотал Барсукот. – Уходите.

– Нет! Не надо! – пискнула песчанка. – Давайте сразу! Я не хочу играть в эту игру!

– В какую игру?

– В такую игру! – Песчанка указала дрожащей нежно-розовой лапкой на Каралину.

Та играла со своим ланчем – такой же мышью, – то отпуская её, то снова настигая в траве.

– Мы не будем в это играть, – поморщился Барсукот.

Песчанка недоверчиво посверлила Барсукота своими глазками-ягодками – и, видимо решив, что терять ей, в сущности, нечего, ринулась к ближайшей норе.

– Зачем ты её отпустил? – изумилась Каралина.

– Я не ем мясо.