Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…

Например… неплохо было бы ещё раз пересмотреть все документы, подготовленные им вчерашним вечером к переговорам. Помыслить над тем, какие вопросы могут возникнуть к нему у его деловых партнеров и, следовательно, пораскинуть мозгами над их ответами, чтобы не попасть впросак… А ещё неплохо было бы подумать над выбором успешной стратегии в ведении переговоров и над тем, как, по возможности, избежать конфликтных ситуаций во время них с тем, чтобы не вовлечь всех собравшихся в процессы нарастающей враждебности. Ну, и главное – это самого себя настроить на победу, а уж противник пусть успокаивает себя тем, что ничего так не красит человека, как умение красиво проигрывать…

Все это барон, конечно же, прекрасно понимал, но подниматься с теплой, уютной постели ему совершенно не хотелось… Не хотелось, и всё тут!.. И он не стал этому противиться… Натянул повыше на себя воздушное пуховое одеяло, облачённое в белоснежный, расшитый красочными узорами пододеяльник, и преспокойно отдался обволакивающему его с новой силой сну.

Но что это?.. Что это?.. Неожиданно в его голову полезли фрагменты ночных сновидений… Среди всей этой бессмыслицы, царящей в его голове, он всё пытался и пытался нащупать для себя какую-то важную, очень важную деталь сна, неустанно теряющуюся в калейдоскопе образов и событий, привидевшихся ему во сне. Но как он ни хмурил свои брови, как ни пробовал всеми силами ухватиться хотя бы за незначительную частицу тающих, как облака, сновидений, как ни пытался воспроизвести хотя бы небольшой фрагмент того, к чему с такой поразительной настойчивостью тянулось его обеспокоенное сердце, так ничего у него из этого и не получалось… Всё было тщетно… Раздосадовшись, он оставил эту затею и снова отдался сну…

Все глубже и глубже погружался он в приятное безмолвие… И, как только попал в пограничное состояние между сном и реальностью, в его сознании вдруг стал проясняться образ какой-то женщины… Не сразу он понял, кто она, эта женщина. Но вот образ её уже весьма отчетливо прояснился в его сознании… А вот уже… и совсем отчетливо: «Да ведь это же Марийка… – с великой нежностью прошептали губы барона имя этой женщины. – «Неужели и вправду она? – прямо-таки обомлел он. – Конечно же, это она!.. Она!.. Моя незабвенная панна Марийка Левандовская!..».

Марийка в сознании барона предстала очень юной и обворожительно красивой, как тогда, совсем давно, в молодые их годы, когда они так страстно любили друг друга и вместе строили планы на будущее…

Высокая, тоненькая, как стебелек, с распущенными длинными волосами, одетая в полупрозрачное, словно сплетённое из лучей солнца длинное золотистое платье, она показалась ему какой-то неземной, какой-то воздушной, будто бы сотканной из эфира.

Большие её синие глаза светились счастьем. Она была весела, громко смеялась и всё что-то говорила, говорила ему, а он не понимал её слов и только всё тянул и тянул навстречу её протянутым в его сторону рукам свои протянутые к ней руки. Он видел, как она изо всех сил пытается ухватить его, своего Стефана, за руку и куда-то повести за собой. Но соприкоснуться их рукам, как они к этому ни стремились, никак не удавалось…

Неожиданно…барон открыл глаза… Осмотрелся… Нашел себя лежащим в своей постели. «Так это был сон?.. – пробежали мурашки по его телу. – А словно наяву её видел!..» – подпрыгнул он в кровати. И вдруг он вспомнил… Вспомнил и воскликнул: «О, да!.. Да!.. Именно Марийка мне сегодня снилась всю ночь. Именно она! Что же мне снилось-то, связанное с ней? Что же снилось-то???» – нещадно теребил он рукой свою маленькую бородку, пытаясь припомнить фрагменты ночных сновидений. Но… вновь неудача!.. Сколько он ни старался воссоздать в своей памяти события сна, связанные с Марийкой, ему этого никак не удавалось. Единственно, что осталось ему в утешение, это ощущение того, как он долго и сладко любил её сегодня во сне. Любил… Именно любил… Почти так же, как это могло бы быть наяву… Он даже всё еще ощущал запах ее тела, её волос, ощущал на своем лице ее жаркое дыхание, страстные прикосновения её мягких, словно лепестки роз, губ…

Барона обдала волна острого чувственного влечения к ней. Он почувствовал, как каждый мускул его тела охватило мучительно-сладостное напряжение. Сердце его застучало учащённо, в голове всё поплыло, и он страстно, мучительно страстно возжелал женщину. Нет!.. Не просто женщину!.. Её!.. Только её, ненаглядную свою Марийку. Возжелал точно так же, как тогда, давно-давно, ещё в юности, когда они вдвоем с ней сидели в полумраке комнаты у разожженного камина и затронули в разговоре тему, которая так горячо заставила трепетать их юношеские сердца. Он вспомнил взор панны Марийки, наполненный пожаром страстей. Вспомнил, как тревожно пульсировала её рука в его руке. Тогда они были так близки от первого в их жизни поцелуя! Так близки!.. Но панна Марийка неожиданно вырвала свою руку из его руки и спешно отошла к окну.