Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…

По природе своей пан Медлер был человеком заносчивым и, что самое страшное, очень жестоким, а вверенный ему господами «портфель» управляющего имением испортил его окончательно…

Самоуправство пана Медлера не знало границ… Как заправский отставной вахмистр-преображенец, чинил он самосуды над бесправными мужиками, засекая их до полусмерти, а то и до смерти… Не отказывал себе в удовольствии, поскольку отличался развратным нравом, завалить где-нибудь на сеновале очередную зазевавшуюся «бабёху», чтобы показать ей, «необразованной дуре», как умеет любить настоящий мужчина. Они же, все эти «бабёхи», познавшие ласки «настоящего мужчины», от страха быть разоблаченными перед мужьями и опозоренными перед окружающими, унижения, причиняемые им паном управляющим, сносили молча…

Но больше всего на свете пан Медлер любил портить девственниц. Для этого он просил у проштрафившихся батраков молоденьких их дочерей. За любовные услады с их дочерьми он списывал с несчастных отцов долги и даже трудоустраивал их на более легкие работы.

Обласканный господами, он чувствовал свою вседозволенность и безнаказанность. За дело, а больше для острастки, бил он своей знаменитой плеткой и батраков в поле, и дворовых людей, и домашнюю прислугу своего Пана. Плетка управляющего, сплетённая из кожаных ремешков в длинную тонкую косичку, всегда торчала из-под правого голенища его сапога, дисциплинируя дворовый люд даже при одном их взгляде на неё. Особенно по субботам, в день «обучения нравственности», отводил пан Медлер душу своей плеткой. На конюшнях стоял стон от побоев разбушевавшегося пана управляющего. Бил он несчастных, сколько попало, куда попало, а порой….. и чем попало. «Ничего, батрак палку любит, – оправдывал он свое усердие. – Я из скотов людей делаю», – гордился своей причастностью к ответственному делу.

Благодаря нещадной муштре, порядок в имении барона Ордоновского был образцово-показательным. Но жизнь дворовых была тяжелее, чем у солдат в окопах кровопролитной войны.

Пожаловаться барину на бесчинства испорченного тиранией управляющего никто не решался, поскольку простолюдинам полагалось быть с господами безмолвными, и в их присутствии стоять с согнутыми спинами и опущенными к земле глазами.

Не трудно было догадаться, что среди людей росло недовольство управлением пана Медлера. Пан Медлер, в свою очередь, прекрасно понимал, что недовольства эти надлежит вовремя пресекать!!! Для этой цели он держал при себе пару человечков, которым щедро доплачивал, а те, как и полагается, с усердием стучали ему на своих же сотоварищей по батрацкому ремеслу. Однако пану Медлеру и эта мера пресечения возможного в имении бунта или воровства среди дворовых не казалась достаточной, поэтому он, прекрасно усвоив житейскую истину: «Если хочешь сделать дело хорошо, сделай его сам!!!» – подслушивал разговоры людей лично сам, что было привычным для него занятием. Притаившись потихоньку за дверью или в каком-либо укромном уголке двора, он придавался этому важному делу с полной ответственностью…

Такая эмоция, как смех, не была свойственна пану Казимиру Медлеру. Зато злорадный его смешок, больше напоминающий рык зверя и вызванный несчастьем или неудачей другого человека, можно было услышать частенько. Это и являлось одной из составляющих откровенно паскудной сущности пана Медлера…

Интересно…. почему к этому неприятному во всех отношениях человеку смогли расположиться сначала родители барона Ордоновского-Младшего, а потом и он сам, утончённый во всех отношениях человек? Человек, который исключал из своей жизни все приземлённое, человек, который привык, чтобы глаз его радовало все изысканное…

Да потому, что пан Медлер, как он настаивал на том, чтобы его называли, за многолетнюю службу в имении сумел приспособиться к своему хозяину всеми своими «незримыми шестеренками» и, как верный пёс, верой и правдой служил ему, удивительно точно предугадывая все его желания. Он прекрасно знал, когда и что можно сказать своему хозяину, а когда лучше промолчать… Знал, когда к нему можно обратиться, а когда не следует этого делать, поскольку тот не расположен в данный момент к общению, впрочем, как и всегда… Тогда, что же делать, если, как назло, подвернулось безотлагательное дело, которое категорически настаивает на том, чтобы засвидетельствовать ему своё почтение? Ну что ж… тут пану Медлеру оставалось только одно – или, как минимум, испытать на себе все тяготы унизительного ожидания, пока тот своим долгим, уничижительным взглядом не сотрёт его в порошок. Или, как максимум, вовремя успеть увернуться от тяжелого летающего предмета, запущенного им в его голову. Но чего только не вытерпишь ради любимого барина…. Поэтому в отношениях между бароном Ордоновским и его управляющим паном Медлером всегда царили гармония и полнейшее взаимопонимание…