Звездный час. Повесть о Серго Орджоникидзе

Дядя Дато воевал с турками, когда Серго на свете не было. Георгиевский кавалер! Вино любит не меньше других, а работает и побольше: «Зачем на руке пять пальцев? — Чтобы работать за пятерых. А зачем между пальцами щелочки? — Чтобы деньги уходили на радость дорогим друзьям!» Плясун. Тамада. Ни одна свадьба в Гореше без него не обойдется. А рассказчик!.. Как начнет про генерала Скобелева, про дела под Шипкой, Плевной — до утра бы слушал, если б тетя Эка не прерывала. Дядя научил Серго не бояться стрелять из охотничьего ружья, пребольно отдающего в плечо, скакать верхом в седле и без седла, не натирая паха: «Джигит не держится за поводья, не опирается на стремена!» Когда тетя Эка не отпускает с ним на очередное «дело», дядя с улыбкой увещевает её: мужчина должен быть сильным и храбрым, И тетя сдается…

Наполнив ведро форелью, они стоят друг против друга у края искрящейся поющей воды. Дядя отжимает одежду, хлопает Серго по плечу так, что Серго едва с ног не валится. Но в ответ сам хлопает дядю по плечу что есть духу. Дядя пошатывается, делая вид, будто ему очень больно. Вместо они смеются так, что, кажется, горы ходят ходуном.

Счастье… Квадаура, несущая воду горных родников сквозь ущелье, поросшее буком, дубом, каштаном. Холмы, украшенные! кукурузой и виноградом. В Гореше, как говорит волостной старшина, пятьсот дымов. Один дом от другого за версту. Среди них — вот он! — дом Константина Николаевича Орджоникидзе, известного односельчанам как Котэ-дворянин. Дядя Дато шутит: «У нас из трех жителей, пятеро — князья, и всем кушать нечего». Не в бровь а в глаз. Кукурузы с «владений» Котэ едва хватает до нового года. Чтобы кормить семью, дворянин возит на быках марганцевую руду из Чиатур в Квирилы. Родовое «поместье» он унаследовал в начале восьмидесятых и вскоре женился на столь же благородной, но, увы, тоже нищей Евпраксии Тавзарашвили. В восемьдесят втором Евпраксия Григорьевна осчастливила его первенцем — Павлом, или Папулией, а в октябре восемьдесят шестого года подарила Григория, крещенного так в честь деда. Однако бабушка запротестовала.

— Да какой же он Григорий?! Вылитый Серго!

Родня, составлявшая едва ли не треть Гореши, не перечила старшой. Так и пошло: пусть живет хоть за Григория, хоть за Сорго. Печальны семейные предания: когда умирала Евпраксия, она подозвала сестру Эку и сказала: «Поручаю тебе своего маленького». Хлопот потребовалось немало и от тети Эки, и от дяди Дато, и от их дочери Катии. Когда у кормилицы пропало молоко, Эка выпаивала осиротевшего младенца коровьим. Катия нянчила, накопила колыбельные. Потом играла с подросшим Сорго, тешила его сказками о прекрасных царевнах и богатырях, песнями об Амирани, водила в лес по ажипу, но каштаны, по грибы. Серго вырастал крепышом, весельчаком и, ей казалось, красавцем. Особенно любила расчесывать его пышные кудри.

Через год после смерти мамы отец женится на тетеньке Деспине. Серго то и дело бегает к отцу и мачехе поиграть с Папулией. Деспине относится к Серго, как к своему, встречает улыбкой, лаской. И он отвечает любовью — на любовь. Даже после смерти отца сердце круглого сироты не ожесточается. Средь гордых гор, мятежно буйных рек, неприступных лесов он растет жизнелюбивым и общительным. С утра до вечера из двора Дато Орджоникидзе доносится детский смех. Игры часто оборачиваются слезами. И Серго бросается к пострадавшему, утирает расшибленный нос, утешает, как может. Если же сам надает, старается поскорее подняться, и никто не видит его плачущим. Верно, потому, что рядом всегда Майя — зеленоглазая, огненнокудрая, милая. Даже имя её рождает очарование. Мзе — по-грузински солнце. И Серго воображает, будто с ним играет сама Мзетунахави, появившаяся из цветка розы.

О златовласой Мзетунахави рассказывает и поет Катия. В сказках Мзетунахави оказывается узницей непреступных крепостей или превращенной в лань. Чтобы вызволить её, герой благодаря ее же мудрости и доброте совершает подвиги: пролезает в игольное ушко, выбирается сухим из воды, мокрым из огня — и девушка выходит вн пего замуж… Озорник и непоседа, Серго утихает, когда появляется Майя. Томясь и смущаясь, подходит к ней, приглашает разделить радость по поводу найденной раковины или пойманной бабочки.

— Жених да невеста!

— Рыжая, богом меченая!

— Не богом, а чертом!

Любовь Мзии, и любовь к Мзие обогащают его неизменным ощущением добра, красоты, силы, пробуждают чувство собственного достоинства, подвигают на молодечество. Увлекшись верховой ездой, Серго падает с лошади и ушибает ногу так, что лежит без чувств. Его подбирает сосед, смывает кровь со лба, провожает домой. Нога болит, Серго кусает губы — лишь бы не заплакать, делает возможное и невозможное, чтобы не хромать. А ведь как хочется и хромать и плакать!

Униженье беззащитных недостойно храбреца, — любит повторять дядя.

И в характере мальчика это преломляется тем, что пальцем не трогает тех, кто слабее, бросается на выручку малышам…