Звездный час. Повесть о Серго Орджоникидзе

— С ума сошли! — вырвалось у Серго. — Своими руками!..

— Нет, не сошли! — резко возразил голос Винтера. — Единственно правильное, отчаянно смелое решение…

— «Отчаянно»…

— Говорю прямо, потому что не мое, а Бориса Евгеньевича. Гениальное решение! Многие здесь на дыбы встали, но я убежден: оригинальное, спасительное…

Серго не слышал: так испугался и растерялся. Смотрел на Гинзбурга, отдаляя в его сторону трубку, точно хотел избавиться от нее. Да что же это? Не во сне ли? Но понемногу стали доходить слова Винтера — усталый голос его, исправно усиленный новой, — гордость Серго — советской аппаратурой, заполнил весь кабинет:

— Если ждать потопа со стороны верховой перемычки, не только в котловане сотворим хаос, по и, очень может статься, покалечим плотину. Если аккуратно затопим из нижнего бьефа, спокойная вода покроет недостроенные сооружения, сохранит их, самортизирует водопады в случае прорыва сверху. После паводка восстановим низовую перемычку, воду из котлована откачаем…

— Просто, как все гениальное! — с откровенным недоверием, нехорошо, скользко усмехнулся Серго, покачал головой, в упор глянул на окаменевшего Семена Захаровича. Посоветоваться с ним? Нет: Александр Васильевич услышит, воспримет как недоверие… Чтобы научиться говорить правду людям, надо научиться говорить ее самому себе. У тебя какое образование?.. А у Веденеева?.. Нельзя тянуть: секунды решают. Хоть бы Сталина поставить в известность. А ты-то на что? Пока будешь увязывать, согласовывать — плотину в Черное море унесет, Ответственности боишься? Хм!.. Вот оно, когда надо не на словах, а на деле… Подступило, приперло: выбирай…

— Что же вы от меня хотите, Александр Васильевич? Вы — специалисты, а я…

— Страшно, товарищ Серго.:

— И мне страшно. Очень страшно!.. Да, дорогой, обсуждаем сообща — решаем единолично… Действуйте — до своему разумению, под мою ответственность.

Потом, не переставая думать о Днепрострое, до конца дня просматривал почту, подписывал неотложное, приносимое Семушкиным, принимал и других сотрудников. Лукина и Губанова отстранил от работы — за рассылку ненужных форм отчетности. Думал, как лучше наладить связь на стройках и заводах. Уже есть аппараты с наборными дисками. Почему не везде используем? А чем помочь Уралмашу? Туго внедряют электрическую сварку, не успевают готовить стальные конструкции. Сколько их надо, чтобы держать крыши цехов! Один механический будет больше Красной площади.

А добрых вестей с Днепростроя все не было и не было. Черт подери! Как это вынести? Как пережить?..

Вечером потребовал пригласить Туполева и начальника ВВС Баранова. Что-то не ладится с новой машиной. Летчик-испытатель Арцеулов, в свое время одолевший гибельный «штопор», жаловался: «На ней летать, что тигрицу целовать — и страшно, и никакого удовольствия». А самолет, между прочим, Зиночка, — символ могущества страны. И не только символ… И еще, знаешь, с Лихачевым надо бы увидеться. Семен Захарович говорил мне, да я как-то не внял — только теперь дошло… И с Губкиным — непременно. Представляешь, урезали средства на дальнейшее исследование Курской магнитной аномалии! Вот насекомые! Нет! Нельзя жертвовать будущим ради сегодняшней чечевичной похлебки… Хорошо бы и с Владимиром Сергеевичем потолковать. Посмотри, как здорово Богушевский поставил нашу «За индустриализацию»! Совсем новая газета стала, «Правда» завидует, Подобрал одаренных, одержимых пятилеткой журналистов… Последнее. Самое последнее, честное слово. Не сердись, дорогая. Серебровского позови. Как его здоровье? Ведь он болен. Как там добыча золота идет?.. Да! А, забыл! Ну, самое последнее: Метрострой надо укрепить, а у меня есть на примете один человек с Днепростроя. На пленуме будем говорить о подготовительных работах по сооружению метрополитена в Москве…

Но тут Зинаида Гавриловна встала стеной, и пришлось довольствоваться деловыми бумагами, газетами, журналами…

Когда в половине двенадцатого пришел Киров, он застал такую картину: Серго по-прежнему полулежал на диване и с карандашом в руке сосредоточенно морщил лоб над увесистым «Спутником металлурга». Рядом на стуле кожано мерцал раскрытый чемодан с книгами.