Звездный час. Повесть о Серго Орджоникидзе

На рудном дворе он подошел к каталям, толкавшим «козы». В рогатой, с длинными рукоятями вагонетке — шестьдесят пудов, тонна… Поди опрокинь на верхотуре колошника, в дыму и пекле… Попробовал, благо Семушкин отстал и удерживать было некому. Перепачкался, ногу зашиб, едва не задохнулся, нахлебавшись жаркого, едкого дыма. Спасибо, не надорвался и операционный шов не разошелся. Ну и ну! Получил полное представление из первых, так сказать, рук. Тут как раз подошел; видно «по тревоге», начальник цеха. Обернулся к нему без всякой доброты и снисходительности:

— Товарищ Бутенко! Как можете спокойно смотреть, спокойно жить?!. Есть, спать, пока рудный двор в допотопном виде?

— Товарищ Серго! При остановке печей на капитальный ремонт оборудуем их наклонными скиповыми подъемниками и автоматическими засыпными устройствами системы Мак-Ки.

— Нельзя ждать! Пойми, молодой инженер… — Серп схватил его за плечи, глянул на «горовых», которые задыхаясь от газа и дыма, опрокидывали очередную «козу». — Делай немедленно!..

И теперь, среди бессонной ночи, Серго как бы спохватился: да, Бутенко, и вот именно Бутенко! Вот кто истинный герой металла. Вот на кого рассчитывать и надеяться…

Сын азовского крестьянина-рыбака, ровесник века. Из ремесленного училища — в Донской политехнический институт. Дипломный проект посвящает переоборудованию доменного цеха Таганрогского завода, находившегося, как сам Бутенко пояснял, на крайнем фланге технической отсталости. Нарочно выбрал завод, внушавший ужас и сострадание с юности, со времен разрухи. Использовал достижения техники так, что даже профессор Вологдин, презиравший «пролетстудов», признал проект выдающимся и отметил в дипломе. Заранее облюбовал Константин Бутенко место будущей работы: приехал в Юзовку, где прежде практиковался, и стал сменным инженером под рукой обер-мастера Максименко, одного из могикан школы Курако.

Хорошо знает Серго, что это за школа, кто и что сам Курако, доменщик-легенда. Прославился тем, что пускал безнадежно остановившиеся — «закозленные», то есть заткнутые, забитые громадным слитком застывшего чугуна, домны, выручал едва ли не все заводы Юга. По доброй воле, в ущерб заработку и благоденствию, иногда на собственные деньги реконструировал доменные цеха. Но чаще хозяева не принимали его предложения: «Вы слишком порядочный человек, чтобы стать управителем завода», урезонивали тем, что пока в России мускульный груд дешевле машинного, — совсем, как в песне: англичанин — с машиной, русский мужик — с дубиной. Курако не смирился. Его захватила мечта поднять современный металлургический завод на базе Кузнецких углей, уехал в Сибирь, приступил к проектированию. Однако акционерное общество, которое финансировало проект, оказалось жульническим. В довершение бед нагрянули Колчак и сыпной тиф. Так вши съели еще одного гения — гения, но не мечту его. Она жила, высилась и утверждалась в многочисленных учениках его.

Многое в образе этого замечательного человека нравилось наркому Орджоникидзе. Любил слушать рассказы о нем, особенно от самого выдающегося его ученика и последователя Бардина.

Курако всегда говорил: «Тот не инженер, кто через полтора года не может быть начальником цеха. Это — не сменный инженер, это — просто бессменный инженер»… Талантище! Неуемный, неутомимый рационализатор! Изобретатель! Главное достижение — горн доменной печи, который принят у нас в настоящее время и резко отличается от американского. Под рукою Курако на Краматорском заводе впервые построены оригинальный наклонный мост, фурменный прибор, леточная пушка. Американские аналоги усовершенствованы им же на наших заводах. Справедливо кураковские домны, цеха считались самыми безопасными.

Да, бесспорно, самым выдающимся преемником Курако стал Иван Бардин. В девятьсот пятом за участие в революции исключен из Сельскохозяйственного института. Через пять лет окончил Киевский политехнический, уехал за океан, в страну, как выражается, дорогих машин и дешевых человеческих жизней. Был рабочим на металлургических заводах Чикаго. Вернувшись на родину, стал работать с Курако. После Октября восстанавливал металлургию в кураковском духе и стиле. Опыт, решимость, опирающаяся на знания, завидная выдержка, прямодушная, грубоватая откровенность, авторитет среди рабочих («свой, все степеня мозолями протопал»).

Бардин спроектировал самую мощную и совершенную на Юге домну. Задули ее в двадцать шестом — в Каменском на Днепре, и сейчас же к ней началось паломничество металлургов: дивились ее гармоническому силуэту, объему и, главное, невиданным дотоле у нас механизмам. Студенты делали с бардинской домны эскизы для дипломных проектов. Конечно же среди тех студентов был и Костя Бутенко.