Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 1

— Если откроете шампанское, я не против…

С аппетитом налегая на свое любимое таглиателле, посыпанное сыром, Мольтаверн вдруг начал рассказывать, немного ошеломляя Петра, о том, как в Легионе, когда его часть базировалась где-то на островах, один из русских легионеров, бывший дрессировщик медведей из Ставрополя, завербовавшийся в Легион в Марселе, умудрялся «срезать» горлышко бутылки шампанского одним выстрелом и даже не пользуясь оптическим прицелом.

В гостиной прозвенел телефон. Мольтаверн сорвался с места и, как всегда опережая, ринулся снимать трубку. Ответив, он повторил несколько раз «да». Петр не мог понять, с кем он говорит.

— Это вас… Луиза! — провозгласил Мольтаверн.

Петр прошел в свою рабочую комнату, чтобы ответить по другому аппарату.

— Какой ты счастливый, Пэ! — выпалила Луиза тоном сожаления. — Сидишь дома у себя. Небось камин растопили? Дегустируете что-нибудь вкусненькое?

— У нас снег выпал, ты представляешь?!

Она не поверила.

— Леон сугробы выгребает. Даю тебе честное слово! — поклялся Петр. — Как вы там? Как ты, Лобызенок?

— Лучше не спрашивай.

— Что-то случилось?

— Пэ, я тебе звоню, чтобы… — Голос ее оборвался. — Тут такое происходит. Полный кошмар!

— В Тулоне? У родителей?

— Ну а где же еще?

— Объясни, пожалуйста… — Петр почувствовал, как от волнения что-то начинает шевелиться у него на голове.

— Ну, одним словом, папа наломал дров… как всегда, — выдавила из себя Луиза.

— Арсен?!

— Арсен-Арсен…

— Это касается нас с тобой? — спросил Петр.

— Кого? Ты с ума сошел! Мы-то тут при чем?

Петр перевел дух, чувствуя, что вновь способен себя контролировать.

— Проигрался в бридж? В покер? Фабрику продал кому-нибудь? — сделал он самое смелое предположение. — Или попался с кем-нибудь?

— В десятку!.. Ты там что, на кофейной гуще гадаешь, что ли? — спросила Луиза с досадой. — Как ты догадался?

— Если честно, я ничего не понимаю.

— Да тут никто ничего не понимает. Папа-то наш, оказывается, того. Пэ, возьмись за что-нибудь, а то упадешь. Папа наш, оказывается, больше по мужской части, чем по женской…

Помолчав, Петр недовольно переспросил:

— Что за ерунду ты мелешь?.. Арсен?

— Мама нагрянула на днях на дачу и застукала его с каким-то бледнолицым гарольдом.

— Ты что-то не так поняла… Это невозможно. Не могу в это поверить. И дальше что?

— Что дальше?! Мама волосы на себе рвет. Дома всё вверх ногами. Рождественская ночь, называется!

— Мать сама тебе всё рассказала?

— Сначала брат навел справки, а потом мама рассказала.

— Ах, Арсен… — недоумевал Петр, и вдруг, себе на удивление, он разразился хохотом.

— Так смешно, что дальше некуда… Ты меня слышишь, Пэ? Это же тихий ужас!

— С выводами спешить тоже не нужно, — сказал Петр. — Ну, допустим, что всё так, как ты говоришь. Что же с этого?

— Как что?! Ты разве не понимаешь? Мой папа и… привет вашим!

— Давай разберемся по порядку. — Неожиданно для себя Петр попытался взглянуть на всё с другой точки зрения. — На какой планете мы живем? Полмира живут и здравствуют, как твой отец. Родил же он тебя — и ничего. Если он может таких, как ты, на свет произвести, то и ради бога… Нужно оставить его в покое и самим успокоиться, — посоветовал он уже с серьезностью в тоне. — Как-то всё это грустно, Луиза. Невероятно грустно.

— Раз ты всё знаешь, объясни, что маме делать? Ведь они разведутся.

— Ничего не нужно делать.

— Нет, Пэ, ты ни черта не понимаешь.

— Если вы будете продолжать в том же духе, то этим закончится. Откуда ты звонишь?

Она звонила из уличной кабины. К его удивлению, она находилась где-то в порту, куда они приехали с братом на отцовском «крайслере», чтобы проветриться от домашней атмосферы. Брат будто бы сидел за рулем, освещал фарами телефонную будку, из которой она говорила, и от нетерпения уже якобы слепил ее дальними огнями.

— Пусть только не водит как сумасшедший, — сказал Петр.

— Да тут не разгонишься. У него и права-то отобрали.

— Что значит — права отобрали, Луиза? — взмолился Петр. — Вы без прав ездите?

— Пэ, ну хватит поучать. Один день — подумаешь.

— Тогда возвращайся! Зачем тебе там сидеть?

— Не могу. Надо с мамой побыть. Пока успокоится…

— Передай ей… Да, впрочем, что передавать? — Ему казалось, что он забывает сказать что-то главное, но он не мог вспомнить, что именно. — А хочешь, я сяду в машину и приеду за тобой? К утру буду в Тулоне.

— Нет, только никаких приездов. Тебя здесь не хватало…

Опустив в телефонный аппарат последнюю монету, Луиза пообещала позвонить ему на следующий день вечером и, возможно, даже вернуться, не откладывая.

— Ты там только не напейся… Пэ, ты слышишь меня? И Леону пить не давай. Он сказал, что ему нельзя…

Два дня спустя, выйдя из вагона вечернего поезда, Луиза тараторила о том же, но с еще большей неугомонностью.