Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

Позвонив в дверь в три часа дня, Вертягин выглядел раздраженным. Распаренный от жары, в белой, на две пуговицы расстегнутой рубашке, он едва не забыл поздороваться. Пройдя в комнату, он отказался сесть, лишь озирался по сторонам. Вельмонт сразу поняла, что серьезного разговора не получится.

— А где же пес?

— У Августины… Вы хоть понимаете, что вы мне поездку сорвали?

— Прошу прощения за вероломство, и не обижайтесь, ради бога… Опять в горы собрались?

— В Нант, по работе.

— Не помню, курите ли вы дома? — спросил он.

— Курите. И садитесь, а то стоите как…

Петр опустился в кресло, в котором однажды уже сидел, и старался отклонить лицо от солнца, которое било из-за портьеры прямо в глаза. Вельмонт устроилась на диванчике и смотрела на него таким взглядом, словно готовилась выслушать что-то оскорбительное.

— Кое-что до меня уже дошло, в общих чертах… — обронила она. — Так что можете без вступлений.

— Ван Ден Берг успел накляузничать? Тем лучше… Я, кстати, не скрывал от вас своего мнения о нем… с первого дня, — усмехнулся Петр. — Вообще откуда он взялся?

Вельмонт сделала неопределенный жест. То ли не удивлялась ничему, то ли не хотела это обсуждать.

— Задерганный весь какой-то. Он что, действительно так занят всё время, не дозвонишься? — спросил Петр.

— Что вы от меня хотите? — спросила Вельмонт. — Вы же прекрасно знаете, что я думаю о Ван Ден Берге. Он прекрасный адвокат. Добросовестно относится к поручению. За что вы на него взъелись?.. Беда даже не в том, что вас никто не поймет… с вашей затеей, что вам придется позориться… Допустим, что вам на это наплевать. Допустим, что вами движут… высокие помыслы. Такие высокие, что лично у меня голова идет кругом… — Вельмонт ударила себя в грудь, но тут же предпочла пояснить: — Сразу же оговариваюсь, я готова понять, что вас толкает на это… Не нужно считать меня за дуру… Но даже с этой точки зрения, с возвышенной, получается какая-то ахинея! Как адвокат… если вы вообще адвокат… вы не можете защищать этого типа. Это противоречит здравому смыслу.

— Это палка о двух концах, Шарлотта, — сказал Петр. — Если вы, конечно, это имеете в виду… Но тогда всё просто: из всех за и против, из всех зол я выбрал меньшее.

— Ах, слова… Пустые слова… А вы о вашей подруге подумали? Я вроде бы посторонний человек. Но даже у меня начинает ломить в затылке, знаете ли… когда я стараюсь посмотреть на всё это со стороны, когда я пытаюсь скомбинировать всю эту схему ваших за и против.

— Для Брэйзиер без разницы, кто будет адвокатом Мольтаверна, я или этот шут гороховый.

— За Ван Ден Берга я могу поручиться, как за себя, — сказала Вельмонт. — Да и не вижу, чем вы лучше.

— Я к вам пришел не за советом… За помощью, — сказал Петр. — И не обижайтесь… Вы правы, у меня был разговор со следователем. Рьяная личность. Ставить палки в колеса он мне, конечно, не сможет. Но найти с ним общий язык трудно.

— Мольтаверну повезло, что он попал на Берже, я вам это уже говорила.

— Предположим. Но в адвокатуре у меня тоже был разговор… Можно сказать, конструктивный, но неприятный. Все как сговорились. Теперь и вы туда же! И пожалуйста, не смотрите на меня такими глазами… Я пришел просить вас уладить через ваши связи, по крайней мере, этот момент. А если личные связи не помогут, то через ваш благотворительный… штаб, — с заминкой поддел Петр, прекрасно зная, что прямота была наивернейшим средством добиться своего.

— Я прекрасно знаю, что вы думаете о моем штабе, — сказала Вельмонт, с досадой качая головой. — И обо мне в том числе…

— Если знаете, нет повода обижаться. Я смогу настоять на своем и без вашей помощи. Никто не может запретить Мольтаверну выбирать защитника. Но я пытаюсь свести к минимуму… издержки. Неужели вы не понимаете? Ведь получается столько лома, столько ущерба для всех…

— Вы не можете его защищать. Я не могу вам в этом потакать, — с твердостью сказала Вельмонт. — Это вы тоже должны понять.

— Можно пытаться отговорить человека, когда вы знаете, что у него есть выбор. Я же не могу поступить по-другому. У меня нет выбора. Шарлотта, поймите такую простую вещь!

— Ах, опять эта ваша безысходность. Какой-то абсурд! Вы белого от черного не в состоянии отличить. У вас в голове всё уравнялось! Если вы так радеете за успех дела, встаньте тогда и на место Мольтаверна. В его положении человек нуждается в полной ясности, а не в путанице. Вообразите на секунду, что у него тоже есть капля совести. Чем в таком случае он будет расплачиваться за ваши деяния? Ну, предположим, что они чем-то увенчаются? Ну, чем, я спрашиваю?.. Тем же. Как он может стремиться загладить свою вину, выгораживать себя? Ведь он потом не сможет вам в глаза смотреть?

Некоторое время они молчали.

— Я устал плутать в дебрях, — сказал Петр.

— По-моему, вы от всего устали. В таком случае поехали бы отдохнули недельку, ведь лето за окном. Или вы действительно считаете Мольтаверна без вины виноватым?

Вельмонт задала главный и неожиданный вопрос, который Петр и сам не переставал себе задавать.